Вам возвращаю Ваш портрет

Однако зачем-то ведь возникают, появляются на свет Божий эти помпезные сооружения. Подозреваю, что в основе рождения современных храмов-призраков лежит интеллектуальная беспомощность нашей общественной мысли. Только неумение разглядеть перспективу, явная неспособность общества прогнозировать свое будущее, заставляет нас жить с головой, обращенной в прошлое. Мы постоянно копошимся в старых временах, кого-то там хулим, кого-то оправдываем и все ищем, безнадежно ищем оправдания дню сегодняшнему. И боимся, малодушествуем по дне завтрашнем, ибо не видим себя в нем. Спору нет, люди должны обращаться к памяти прошлого, но созидать-то надо день сегодняшний, устремленный в будущее. Лишь только то общество может рассчитывать на безоблачное процветание, которое своими творческими усилиями как бы опережает время, и уж ни в коем случае не пытается возвернуться в состояние давно прошедшего.

К тому же, лично я, например, очень тревожусь, весьма опасаюсь, что если разрушение Михайловского комплекса было чудовищным надругательством над телом Христовым, то нынешнее его как бы восстановление легко может обернуться в надругательство над кровью Христовой. Ибо страшным, трагическимдляправославнойцерквибылразгулбольшевистской чумы, но более коварными, для самого православного духа могут оказаться большевистские методы руководства над церковным домостроительством. По разрушительным своим масштабам, по губительности для всего православного исповедания второе надругательство куда как страшней и зловещей, нежели первое. Потому что те же самые шкодливые руки, которые много лет подряд настойчиво мостили на вербного ослика кремлевских вождей, ничтоже сумящеся норовят возвести на броневике Голгофское ристалище.

Могу, без труда , изложить длиннющий поименный список этих шкодливых лап, но, во-первых, бумагу не хочется марать и еще - очень противно. Взять того же первого президента нашей страны. Леонид Макарович в бытность свою долго возглавлял идеологический отдел ЦК КПСС Украины. Стало быть, с утра до ночи, с неописуемым сладострастием измывался над религиями наших народов. За свою шикарную жизнь он настрочил столько всевозможных сатраповских циркуляров, оскверняющих церковь, унижающих исповедальные чувства людей, что черти в аду последнее время постоянно ломают от недоумения рога и копыта: оказывается они еще не научились делать жаровню, способную вместить всю эту гадость и запечь фигуранту именинный большой каравай. Сделавшись президентом страны, ясновельможный пан Кравчук разумеется не угомонился, он с удвоенным усердием принялся дожирать православную веру, незаметно подкравшись к ней с другой стороны. Самостийный церковный раскол, учинимый этим комиссаром от религии в кожаном картузе, бездарно расчленивший страну на Восток и Запад, уже принес и еще доставит нашему народу столько хлопот, столько несчастий, что и предугадать невозможно. Это как раз и есть классический образчик водружения Креста Господня на башне бронепоезда, или все тот же «куцен-бацен» в исполнении солиста кремлевского ансамбля зажигательных песен и плясок.

Каждому нормальному человеку должно быть понятно, что негоже открывать танцевальную площадку в Бабьем Яру, у подножия памятника жертвам фашистского зверства. То есть, открыть-то там развлекательное заведение, в принципе, конечно, можно, и как знать, может так и случится, но с точки зрения человеческой морали делать это нехорошо. Вообще, в цивилизованном обществе существует много различных мест, где делать что-то хорошо, но что-то и нежелательно. Как водится, чем больше хамства, тем больше вседозволенности, ведь дикарю позволительно все и в любом месте.

К возведению храмов Божьих, во все времена, окромя нынешнего, люди относились с величайшей бережностью. Места, на которых возводились храмы, выбирались особым образом, часто с промыслом сил небесных. Для верующих людей такие Богом отмеченные места воспринимаются как территории, наполненные спасительной благодатью. Надо сказать, что понятие «благодать» является основополагающей доминантой в христианской мистерии. В материалистическом толковании это понятие необъяснимо. Оно как категория «совесть»: вроде бы физиологически два совершенно одинаковых человека, только у одного совесть есть, а у другого ее нет вовсе. Для христианина любое явление в этом мире подразделяется в контексте со знаком наличия или отсутствия благодати. Верующий человек смотрит иногда на роскошную грудь, обильно уснащенную драгоценными панагиями и крестами и, в полном соответствии с системой Станиславского, говорит себе: не верю. Вот так и я, смотрю на нынешний Михайловский Златоверхий, а что-то внутри настойчиво щемит: не верь им.