Ваше благородие

Еще круче: СОС так резко пошел в гору, что с некоторых зрителей слетели шапки. Как вводить войска в страну, которая присоединяется добровольно? Мировая общественность может не так понять. Востоков слегка замандражил: без военного вторжения их план рушился. Но только слегка: чтобы СССР не удержался от любимого аттракциона “танковая атака”? В это верилось с большим трудом.

Но он подстраховался. Осторожно продвигал наиболее экстремистски настроенные элементы советской верхушки и одновременно -подсиживал «партию мирного аншлюса» — и, в частности, Марлена Кузенкова. Смерть Марлена Михайловича была событием печальным, но случилась как нельзя кстати: к нему начали было прислушиваться, а мирное присоединение Крыма перехерило бы все планы.

И вот настало время вводить на шахматное поле новую фигуру: легкую, но подвижную и сильную. «Слона», которым нужно сделать решительный ход. «Слона», которого несведущие в шахматах люди называют «офицером».

* * *

…В библиотеке особняка Берлиани было тепло и горел камин, далеко за дверью шумела вечеринка в честь храбрых восходителей, а за окном бесился декабрь.

— В Уэльсе теплые дожди
По крышам шелестят!
Подруга, ты меня не жди —
Я не вернусь назад!
Стакан зажат в моей руке,
Изломан песней рот:
Мы в придорожном кабачке
Встречаем Новый Год!

— …От кого прячемся, господин штабс-капитан?

— Так… От всех понемножку, господин полковник…

Рядом с ним на столике стояла бутылка «Солнечной Долины», на коленях лежала книга, которую он заложил пальцем, доставая из столика второй бокал. «Красная ракета над Нанга-Парбат» — прочитал Востоков.

— Я слышал, у вас проблемы, — полковник сел в соседнее кресло, вытянул ноги. — С финансированием новой экспедиции, — уточнил он, поймав неприязненный взгляд.

— Есть немножко, — Верещагин кивнул.

— Почему? Ведь предыдущие экспедиции были вполне удачными… Или я ошибаюсь?

— Нет, сэр. Вы не ошибаетесь. Но дело в том, что Южная Стена Лхоцзе — это маршрут на порядок сложнее всего, что мы делали до сих пор. А Министерство Обороны готово дать деньги только под гарантию успеха не меньше чем семьдесят процентов.

— Вы просили еще деньги под одиночное восхождение на Эверест, — сказал Востоков.

Верещагин смотрел прямо ему в глаза и молчал.

— Вы просили деньги под это восхождение, но вам не дали. Финотделу нужно паблисити. А труп, вмерзший в лед — очень плохая реклама.

— Да, сэр, — кивнул Верещагин. — С Лхоцзе то же самое.

— Ну, может, мы придумаем что-нибудь, — Востоков пододвинул к себе малахитовую пепельницу, постучал сигарой о ее край.

— Альпинизм всегда интересовал меня как спорт, требующий от человека странного сочетания качеств: оголтелого романтизма, и одновременно — почти бухгалтерского прагматизма.

— Нет, господин полковник, здесь нужно совсем другое сочетание качеств: ослиная выносливость и ослиное упрямство. Упрешься — и идешь. А какие качества нужны, чтобы работать одновременно и на ОСВАГ, и на Идею Общей Судьбы? Ведь сдохнете в какой-нибудь секретной каталажке, как партайгеноссе Мюллер…

Да, подумал Востоков. Да, черт возьми!

— Я не говорил вам, что я из ОСВАГ.

Верещагин не ответил на эту реплику.

— А вы не верите, что Советский Союз станет немножко счастливее и свободнее, когда мы к нему присоединимся?

— Вы же не спите с трипперной проституткой, чтобы заразить ее своим здоровьем…

— Хм! Очень образно и очень по-армейски.

— А я вообще большой бурбон.

— Двойной?

— Тройной.

— Мы с вами однокашники, — Востоков изобразил голосом ностальгию. — Третья Симферопольская… В старые добрые времена мы не очень-то жаловали отличников из простонародья… Всех этих старательных отпрысков вахмистров и армейских старшин… Знаете, как мы таких называли?

— Мобил-дробил… — Верещагин не скрывал неприязни.

— Вас тоже так называли?

— Конечно.

— И Георгий?

— Нет…

— Вы должны были нас ненавидеть… Обеспеченные, сытые, хорошо одетые — вам приходилось добиваться всего того, что нам доставалось даром. Знаете, как-то в драке я оборвал одному такому мальчику воротничок… И мальчик заплакал. Я привык к тому, что воротнички пришиваются к форме незаметно, сами собой, а он каждый вечер делал это сам. Я бы ни за что в жизни не стал плакать из-за порванного воротничка, потому что я не пришивал его каждый вечер потайным швом…

— Если вас мучает комплекс вины, господин полковник, обратитесь к психоаналитику. Или к священнику.

— Не дерзите.

— Это почему? Что вы мне можете сделать? Не дать капитана? Плевал я на это звание — оно ничего не будет стоить к лету.

— Вы верите в нашу победу на выборах?

— Я не хочу об этом думать, — резко ответил Верещагин.

— Есть еще такая птица — страус, — подковырнул Востоков.

Верещагин, сжав губы, какое-то время уничтожал его глазами. Потом медленно сказал:

— Может быть… народ, который делает свой выбор… исходя из результатов автомобильных гонок… заслужил то, что получит.