Ватерлиния

Потом человек исчез, но это не принесло облегчения. Я стоял у широкого полукруглого зева в теле горы, у распахнутой в мир пасти и знал, что не посмею отступить ни на шаг, ноги мои вросли в землю, а на меня валила толпа голых людей с бессмысленными равнодушными лицами, если то, что было повернуто ко мне, сошло бы за лица, и я стрелял по этим людям, и они молча вспыхивали и падали, но накатывались на меня с неотвратимостью горного обвала, и даже горящие продолжали ползти. И еще была женщина – ее звали Лиза, она гибла и звала меня на помощь, и я знал, что должен ее спасти, я вполне мог ее спасти, мне стоило лишь выдрать ноги из камня и сделать несколько шагов, но это значило оставить проход, проклятую дыру в каменной стене, защищаемую неизвестно зачем, – и я выбрал дыру. Не женщину, любимую мною. Я даже не мог закрыть глаза, потому что должен был ловить в прицел лучевика чужие бессмысленные лица и безжалостно, размеренно, без суетливой спешки нажимать на спуск…

Я проснулся в липком ужасе. Сердце колотилось в ребра, делая ударов двести в минуту. Горел ночник на столике, и в моей каюте не было никого. Я постепенно приходил в себя.

Настенные часы показывали, что на этот раз мне удалось поспать пятьдесят восемь минут. Превосходно, мрачно подумал я, чувствуя, что без насилия над собой не сумею шевельнуть и пальцем. Поспал называется… Меньше часа.

И эта первая бытовая мысль, обыденная и примитивно-точная, заставила меня проснуться окончательно. Несколько минут я лежал неподвижно и слушал, как сердце, мало-помалу успокаиваясь, входит в штатный режим. Судя по часам, вставать было рановато. Вряд ли за ночь я проспал в общей сложности больше трех часов, и сомкнуть глаза хотелось отчаянно, но я отверг эту мысль. Разве что подремать немного? Пожалуй, не стоит: засну еще всерьез и опять увижу… можно догадаться что.

Нет, это определенно свинство какое-то. Четвертую ночь подряд один и тот же сон. Этой ночью – уже в третий раз! И сон-то откровенно дурацкий. Какая еще пальба по толпе? Какая гора? Какая Лиза?

Бред. Если так пойдет дальше, придется либо переходить на снотворное, либо серьезно лечиться. Глубинник-невротик должен выбрать одно из двух: или быть ему глубинником, или невротиком. Вместе – перебор. Друг с другом эти ипостаси не уживаются.

Я ощупью нашел полотенце в изголовье, обтер с лица пот. Моя каюта – пять шагов на два, мой дом и моя крепость – принадлежала мне, Филиппу Альвело. Не тому несчастному убийце из сна. Мой надежный металлический бокс с напыленной на стены пленкой звукопоглотителя, скверно имитирующей дерево, с крохотным санузлом, койкой, откидным столиком, складным табуретом и встроенным в стену шкафом. Обстановка более чем спартанская, но много ли надо холостому глубиннику? Вдобавок такому, который бывает в Поплавке лишь в законных перерывах между патрульными рейдами на границе, через два месяца на третий.

Ни звука. Я приложил ладонь к стене – та едва ощутимо дрожала: Поплавок двигался куда-то малым ходом, может быть, стремясь выйти из полосы нежелательного течения. Или наоборот: стараясь удержаться в полосе течения подходящего. Тихонько парил над бездной, делая узла полтора. Шесть узлов – это все, что он со своими водометами может развить в режиме «самый полный». Ну, семь, если рискнуть перегревом реактора. Тогда переборки, несмотря на звукопоглотитель, начинают тоненько ныть, а свободные от вахты матросы и прочая обслуга Поплавка, не говоря уже о пассажирах – отсчитывать минуты. Полчаса – по-видимому, сравнительно безопасно, час – очень рискованно.

Я подумал о том, что совершенно не интересуюсь, куда движется Поплавок и куда его относит течением. Мне объясняли, что в этом и заключается какая-то там по счету ступень превращения новичка в старожила. Текущее местонахождение плавучего терминала не секретно – просто не интересно никому из его обитателей, кроме тех, чья голова должна болеть об этом по должности. Любопытствуют одни лишь новички, вчерашние земляне, и пристают к занятым людям с глупыми расспросами. И то, кстати сказать, недолго. Ненужные ответы, если их удается получить, не греют и не лечат. Кому нужно знать, к каким берегам идет Поплавок, если берегов не существует?

Что действует на нервы, медленно подкрадывается к новичкам и рано или поздно берет их за горло, так это чуждость этого мира. Неприятие его, под стать неприкрытой ненависти Моржа к Сумбаве: «Жара, и местные поголовно идиоты – пельменей не понимают…» Но Сумбава все-таки Земля, относительно спокойная вулканическая твердь, а не жидкий пузырь под ногами.

Может, оттого и мои кошмарные сны? Тогда это пройдет, стоит только перетерпеть. А перетерплю ли?

Куда я денусь, в конце концов.