Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму

Возле лестницы на второй этаж находилась большая ванная. В канализации возле унитаза поселилась раздражительная зеленая лягушка-бык размером с кофейную чашку. Она ловила комаров и других насекомых и время от времени квакала, но обычно сидела тихо, видимо, довольная своими личными охотничьими угодьями. Казалось, до нас ей нет никакого дела.

На втором этаже располагался просторный, обитый деревом зал, в котором предыдущие лаосские жильцы наверняка устраивали вечеринки. Из этого зала двери вели в три маленьких спальни, маленькую ванную, а также в нашу большую спальню с отдельной ванной. В нашей уютной спальне стояла двуспальная кровать, два деревянных шкафа и комод. Окна над кроватью всегда оставались зашторены — мы их никогда не открывали. Ванная была узкой и длинной, во всю длину спальни. Над унитазом в дальнем конце висела вытяжка, а точнее просто установленный в прорубленном в стене отверстии вентилятор размером с обеденную тарелку, не закрытый никакой решеткой. Часто сквозь это отверстие с лениво работающим вентилятором в ванную залетали мелкие птички, которые затем в панике начинали метаться из стороны в сторону. Я быстро научилась набрасывать на бедняг полотенце и выпускать их на улицу целыми и невредимыми.

Шаткая раковина висела на кронштейне на стене под окном, закрытым знакомым листом пластика. Кто-то сделал под раковиной тумбочку из грубо сколоченной фанеры и прикрепил к ней присборенную хлопковую занавеску в цветочек, чтобы скрыть кронштейн и трубы. Горничная постоянно передвигала вещи, когда наводила порядок в ванной, и вечно клала наши зубные щетки друг на друга. Я так и не привыкла до конца, что в доме хозяйничает кто-то еще, но всегда радовалась постиранной одежде, приготовленной еде и чистым комнатам.

Когда мы въехали в этот дом, вода в душе лилась из насадки, закрепленной на стене у двери, и стекала в канализацию на другом конце ванной, возле унитаза. Занавески не было. Такое устройство душа было, конечно, любопытным, но приходилось стоять на мокром полу у раковины и прямо по воде подходить к унитазу. Поскольку мы с Джоном все же предпочитали, чтобы пол был сухим, мы попросили мастеров-лаосцев, работавших в штабе, сделать нам нормальную душевую кабину и выложить ее плиткой. Само собой, мы забыли упомянуть о сливе.

Держу пари, лаосцы хохотали, представляя, как вода поднимается до самого верха плиточной кабины, а затем течет по полу до того же отверстия у унитаза. Мы объяснили, что хотим, чтобы вода уходила прямо из душа. Они проделали в плиточной стенке отверстие, чтобы вода уходила сразу, не поднимаясь до верха кабины. Наконец, мы сумели на языке жестов объяснить, что хотим, чтобы вода сливалась не на другом конце ванной, и они то ли действительно нас поняли, то ли просто решили сделать по-нашему. По сей день я не знаю, как они устроили слив и куда потом уходила вода: может, она сливалась за стену, а может, в цистерну, стоявшую за окном.

Мы называли большой открытый металлический бак цистерной. Раз в неделю его наполняли водой из автоцистерны. Крышки на нем не было, поэтому в него также попадала дождевая вода. Однажды я заглянула в него из окна нашей спальни и тотчас пожалела об увиденном. Внутри росли зеленые водоросли. Скорее всего, в этой ряске и микроорганизмах не было ничего плохого, но такую воду точно нельзя было пить. С тех пор я не могла отделаться от брезгливости и неизменно кипятила, а затем фильтровала воду. Бутилированной воды у нас не было. Вода в ванную на втором этаже подавалась при помощи насоса, который довольно часто отказывал из-за перебоев с электричеством. Это вечно происходило, когда Джон принимал душ перед ужином, и в результате он оставался в мыле. Мы смеялись над тем, какой он невезучий — какое у него плохое пи.

Мы велели горничной мыть все овощи с местного рынка с чистящим средством. Как ни странно, мы с Джоном почти не испытывали проблем со здоровьем — редко страдали от диареи и болей в животе. Забавно, что перед отъездом из Паксе я нашла под раковиной нетронутую бутыль чистящего средства. Видимо, со временем у нас выработался иммунитет к бактериям, содержащимся в свежих овощах, хотя местные использовали в качестве удобрения “нечистоты” (человеческие фекалии).