Верь мне и жди

А мне хотелось плакать, и я больше ни слова не произнесла. Ты поцеловал меня в висок и шепнул ласково:

— Малыш, не ревнуй. Я уже не пацан, чтобы бегать за каждой юбкой. И потом, у меня есть ты…

И мы вдруг стали целоваться, а водитель косился в зеркало заднего вида и ухмылялся.

Дома мы продолжили это сладкое занятие, побросав свои элегантные наряды где попало и свалившись на неразобранный диван… Господи, как мне было с тобой хорошо!..

Потом ты уехал в двухмесячный тур по стране, чтобы сразу после него отправиться в путешествие на Тибет. Нельзя сказать, что ты не думал, где я проведу лето и часть осени.

— Хочешь на Канары или Мальдивы? — спрашивал ты, будто не знал, что мне без тебя никуда не надо.

— Одной? Зачем? — пожала я плечами. И подумала: будь у меня ребенок, это имело бы смысл…

Мы собирались покупать квартиру сразу, как ты вернешься с гастролей.

— Я пока подберу квартиру, свою продам, — рассуждала я. — На это нужно много времени и сил. Вот и займусь.

(Я должна была продать свое гнездышко, так как денег определенно не хватало на то, что мне хотелось.)

— Хорошо. Я оставлю тебе телефон моего адвоката, его припаши.

В день отъезда я почти заболела от тоски, но силилась показать, что все благополучно. Собирая тебе чемоданы, каждую вещь незаметно целовала. Знаю, глупо, но что мне за дело! На столь долгий срок я отпускала тебя впервые. Тайком сунула в ворох одежды образок Николая Чудотворца — пусть он оберегает тебя в долгом путешествии.

Вы уезжали малым составом, без оркестра, на своем автобусе. Настоящие странствующие музыканты. Ты оставил мне на всякий случай ключи от студии. Чтобы не вязнуть в пробках, автобус отходил ночью. Выходя из дома, ты сетовал, что не научил меня водить машину, хотя собирался.

— Запишись на курсы! — попросил виновато.

Ты беспокоился, что я, проводив вас, одна буду ловить машину, чтобы доехать до дома.

— Да не провожай! Зачем?

Но мне очень хотелось побыть с тобой последние минуты, помахать тебе рукой.

Ты напрасно волновался, я была не одна провожающая. Возле дома на Войковской, где располагалась твоя студия, целая толпа шумела у автобуса. Несмотря на поздний час, все кричали, пели, спрыскивали отъезд шампанским. В предвкушении дороги и ты был оживлен более обычного. В черной бандане, красной майке и кожаной легкой куртке ты смахивал на вольного разбойничка. И настроение у тебя было какое-то… Утешало только то, что в вашем автобусе не было ни одной женщины.

Подошло время прощаться. Я изо всех сил крепилась, чтобы не плакать, — ты был так весел. Гера подмигнул ободряюще:

— Я за ним присмотрю! — и запрыгнул в автобус.

Ребята из группы шутили, напевали, чувствовался подъем. Хорошие у тебя музыканты. Ты счастлив всегда в своих друзьях и платишь им своей любовью.

Ты садился последний. Я замерла в ожидании, что скажешь, сделаешь. Ты обнял меня и прижал к себе, потом поцеловал бегло в губы.

— Жди меня. Хорошо?

Я кивнула, моргая, — предательские слезы!

Ты еще раз поцеловал меня, теперь в лоб, и прыгнул в автобус. Машина тронулась, я помахала рукой, сглатывая комок в горле. Автобус исчез за поворотом.

— Хотите, я вас подвезу? — предложила мне жена Геры Колокольцева.

Я согласилась.

— В первый раз провожаете? — спросила она, когда мы ехали по ночному городу.

— Да.

— Наташа его не провожала. Он не любил.

Зачем она заговорила о твоей бывшей жене? Мне сделалось еще тоскливее. Я односложно отвечала на новые вопросы этой женщины и поблагодарила ее довольно сдержанно, когда мы приехали к моему дому.

— Не переживайте! — еще напутствовала меня Герина жена. — Это только в первый раз тяжело. Привыкнете!

Я буркнула:

— До свидания, — и пошла к подъезду.

Моя уютная квартирка, мое любимое гнездышко, вдруг показалась мне смертельно пустой. Отчего это? Я обожала сидеть дома в обществе книг и компьютера, слушая твои песни. Ведь до сих пор здесь мало что изменилось. Разве что появились твои некоторые вещи, одежда. И вот теперь мелочи вроде старого бритвенного станка выдавали твое присутствие в моем доме.

Мысль о том, что два месяца ты не будешь приезжать вечерами, заставила меня расплакаться. «Комплекс Хари» все еще не был изжит мной. Казалось, невероятным усилием воли я сдерживаюсь, чтобы не рваться, сметая на пути все преграды, туда, где ты. Уговаривала себя: жила же одна всю жизнь, и ничего, а тут всего два месяца подождать. Но как только я представляла себе эти два месяца, шестьдесят пустых вечеров и тоску… Я включила твои записи, завалилась на наш диван и дала волю слезам…

Через несколько дней позвонила Марина и попросила ключи от студии. Что-то ей нужно было забрать. Я предложила встретиться на Войковской и вместе пойти в студию. Мне показалось, она без энтузиазма приняла мое предложение, рассчитывая только получить ключи. Я же обрадовалась возможности осмотреть твою студию — ведь ни разу не была там.

Мы встретились у метро, и Марина привела меня к нужному дому.

— Как же вы тут репетируете? Соседи не жалуются? — спросила я.