Веридор. Одержимый принц

Рай вытащил баночку, слегка подрагивающей рукой сжал «белую дымку» и поднес её к груди Гвейна. У него было несколько секунд, всего одна попытка и не было права на ошибку. Он хотел уже открыть рот, чтобы произнести первое слово, как ногу под ножнами кинжала артефакта пронзила боль, словно лезвие раскалилось и добралось до кожи. Рай едва сдержал крик боли, а сквозь звон в ушах послышался возмущенный шепоток: что он творит?! Эта магия была им нужна совсем для другого! Это беспроигрышный вариант заполучить его Конни! Ясно же, что надо позвать папу, а не тратить свой шанс на исполнение заветного желания. Что? Спасать Гвейна? Пусть его король спасает, можно хоть сейчас позвать его. Кандор Х сильный маг и ради сына постарается управиться со своей силой побыстрей, а Гвейн подождет несколько минут. Чернокнижник все-таки, потерпит. Рай не знал, откуда взялись эти мысли, да и мерзкий шепоток не был похож на его собственный, но он будил в его душе нечто темное и необузданное, покоящееся на самом дне, и это была отнюдь не его адская сущность. В один миг исчезла его воля, всем заправляли только поднявшие голову черные чувства, которых до этого сдерживало в одночасье онемевшее благородство и потускневшая доброта.

Сердце Гвейна в последний раз трепыхнулось и затихло, а принц просто стоял, оглушенный исходящей от артефакта силой и заторможенно осознавал, что в этот самый момент душа брата отвязалась от тела и теперь улетучивается.

И тут взревел демон!!! Людской страх и невежество душили его всю жизнь и заставляли метаться в глубине сознания. В детстве папа, конечно, разрешал ему оборачиваться, но строго-настрого запретил показываться в таком виде кому-то из аристократов и послов. А после их откровенного разговора относительно его Конни стараниями короля принц запер свою адскую сущность навечно. И только один человек не только не чурался порождения Хаоса, а даже подружился с Эзраэлем. Гвейн. Единственный человек, который относился к нему без предубеждения и который не задумываясь пожертвовал бы жизнью ради него. И сейчас этот человек умирал у него на глазах, а человеческое сознание встало в ступор и собирается упустить единственную возможность спасти его! Адская сущность второй раз за день смела все воздвигнутые многолетние барьеры, но не обернуло тело огромный рогато-крылато-хвостато-когтисто-клыкастым монстром в кольчуге из чешуи, а всего лишь вывела из оцепенения человека. Рай встрепенулся и, еще не веря, что не перекинулся, и снова вытянув вперед руку с магией Жизни, на одном дыхании выпалил заклятие.

Секунда… вторая… магия соскользнула с его руки, окутала Гвейна и исчезла, образовав нужное плетение… третья… четвертая… десятая…

На семнадцатой секунде, когда Рай уже уверился, что опоздал, и в мыслях чертову дюжину раз четревтовал себя, Светлейшая, до сих пор безмолвно взирающая на эту сцену, рванулась к Гвейну и, приложив руку к его груди, послала ему мощный импульс целительской магии. Его сердце вздрогнуло! Потом второй раз, и еще, и еще!

— В последний момент успели, — констатировала Содэ, придвигаясь ближе к раненому и уже начиная сплетать подвластные ей потоки. — Чего вы медлили?

Рай не ответил ей. Он просто стоял молча, прислонившись к стене, и с ужасом думал о последних пяти минутах. Боги, он чуть не убил Гвейна! Он просто стоял и на полном серьезе думал, что не поможет ему! Принц чувствовал, что это были не его мысли и что не обошлось без испытания Богов, но сам факт! Значит, где-то в его душе, пусть даже в самом темном уголке, но они были! И он, совсем недавно не видящий в себе ни одного изъяна, сам не смог бы с ними совладать…

А еще в шок повергла неприглядная истина, что от роковой ошибки его уберег ДЕМОН! Та его часть, которую он привык считать наихудшим и зол, по несправедливости небес свалившимся на него при рождении. Он привык подавлять адскую сущность, которую считал звериной, а в итоге она гораздо успешнее, чем человеческая, противоречила наваждению артефакта и, порвав оковы, не вцепилась в его тело, даже не сделала попытки забрать себе власть над ним!

— Готово! — объявила Светлейшая, в последний раз проводя рукой над раной, из которой уже извлекла кинжал. — Через час придет в сознание, а через три уже будет как новенький.

— Он ведь только что умирал, — едва шевелил непокорными губами Эзраэль.

— Та чернокнижник же, — равнодушно пожала плечами Содэ.