Виринея, ты вернулась?

Остальные маски были опробованы между делом, парочку она испытала на Насте, которая благодаря ее заботам продолжала расцветать внешне. Внутреннее же состояние оставалось прежним. Девочку, названную Верой, полностью перевели на смесь и занимался дочерью только Петр. Настя теперь целыми днями сидела у окна. Вера заходила к ним каждый вечер, иногда просила забегать Олю, а еще приглашала соседку к себе, пыталась приобщить ее к выпечке. Настя оживлялась лишь на время, когда вокруг находились посторонние люди, но Вера ясно видела – энтузиазм показной, на самом деле девушке совершенно безразлично то, что происходит вокруг.

Вера не была специалистом по душевным недугам. Оставалось лишь надеяться, что время лечит. Теперь она частенько готовила на четверых и каждый вечер, заходя в гости к молодым людям, оставляла на кухне несколько лотков с домашней едой. Петр благодарил ее кивком – слов не находилось. Да сейчас они были и не нужны. В такие моменты Вера отчетливо понимала то, что говорила ей бабушка: «Человек человеку брат, а не волк». Хотя сама Вера была категорически не согласна с такой формулировкой – как раз волки не забивают друг друга камнями за совершенные ошибки.

В свободное время Вера успешно справилась с садом – обрезала, прополола, проредила, побелила, перекопала. На деревьях наливались соком почки, а кое-где уже готовились распуститься цветы.

В теплице росли овощи, еще недели четыре – и можно будет есть душистые салаты из сочных домашних помидоров и хрустящих огурцов. Созидательная деятельность дарила Вере радость и особое удовлетворение.

Единственное, что не давало жить спокойно, – это ходоки. Они продолжали приходить каждый день (некоторые умудрялись заявиться и до восхода солнца), топтались у калитки, делали попытки проникнуть в дом. Каждый день Вера терпеливо объясняла – она ничем помочь не может, но люди оставались глухи, ведь в большинстве случаев голоса в собственной голове заглушают слова окружающих.

Но ничего. Вера была уверена – как только слух о ее косметике разнесется по округе, ее перестанут донимать, переключатся на другое.

В то утро из дома она вышла вместе с Олей. Проводив дочь до школы и убедившись, что ту во дворе уже поджидает Сашка, Вера направилась к небольшой парикмахерской, открытой в одном здании с сельской почтой.

Вера поднялась по трем свежеотремонтированным ступенькам, толкнула дверь и оказалась в небольшом помещении с чисто выбеленным потолком, стенами, выкрашенными в нежно-розовый цвет, и серой плиткой на полу. Одно рабочее место и небольшой столик – за ним, очевидно, делали маникюр.

В салоне уже находились четыре женщины – одна сушила волосы под колпаком, другая с напряженным видом сидела в парикмахерском кресле и зорко наблюдала за тем, что делает с ее волосами молоденькая парикмахерша. И словно вдовствующая императрица над всей этой толпой восседала Клавдия Игнатьевна. Вот уж кого Вера не ожидала здесь увидеть, так это ее. Клавдия всегда была известной снобкой, утверждавшей, что пользуется услугами только районных салонов, швей и докторов. Ее покойный муж являлся директором овощной базы, и Клава мнила, что по статусу она значительно выше товарок.

Из небольшого приемника, стоящего в углу, доносилось надрывное пение мечты всех одиноких женщин за сорок. Форточка была распахнута – в нее вливалось разномастное пение весенних птиц, но даже оно не могло заглушить трели певца.

Вера считала информацию за долю секунды и уставилась на Клавдию Игнатьевну, погруженную в чтение журнала, предназначенного для посетителей.

Первой вошедшую заметила девушка-парикмахер – лицо новое. Или приезжает из соседнего села, или молодое поколение, представителей которого Вера не знала. Девушка приветливо улыбнулась:

– Здравствуйте, чем можем помочь?

Клавдия подняла глаза и встретилась в зеркале взглядом с Верой. Журнал выпал из ее рук, Клава смертельно побледнела и подскочила с кресла:

– Виринея?

– Да, я вернулась, Клавдия Игнатьевна, – не сдержалась Вера.

Не давая своей поклоннице опомниться, она подошла к небольшому столику и поставила на него одну из многочисленных Настиных корзинок, которые позаимствовала для сегодняшнего визита. Плетенки настолько прочно вошли в ее жизнь, что даже самой Вере стали казаться непременным атрибутом сельского бытия.

– Что тебе надо? – прошептала женщина. – Я никому ничего…

– Клавдия Игнатьевна, кто старое помянет… – пожала плечами Вера. – Мы с вами современные женщины и не верим в глупые сплетни, правда же?

Она внимательно посмотрела на Клавдию. Та сегодня блистала голубыми тенями и красной помадой. Было совершенно очевидно, что уж она-то будет поминать старое до гробовой доски.

– Я пришла с небольшим подарком и просьбой, – улыбнулась Вера.

– Что угодно! – поспешно воскликнула Клава.

Посетительницы были заинтригованы. Даже молоденькая парикмахерша перестала стричь и наблюдала в зеркало за происходящим.