Вместе

– Жильцы договорились о коллективной углеродной нейтральности, – объяснила Урсула и подняла руку, демонстрируя свой браслет. – Здание отслеживает общий углеродный след. Это всего лишь означает, что мы не можем путешествовать по собственной инициативе.

– Путешествовать! Мне нельзя даже прогуляться по кварталу! – с надрывом проговорила Гвен.

– Дорогая, но у тебя же сломано бедро. Ты все равно не можешь сейчас пойти гулять по кварталу. А любая поездка – это углеродная нагрузка! – Она повернулась к Дилейни: – Мы учимся!

– Мы умираем! – прошипела Гвен. – Они твердят, что у меня повышенный показатель суицидальности.

– Да это просто показатель на основе твоей истории поиска в Сети и привычек, – сказал Уэс. – Обычный инструмент, который помогает врачам.

– Если бы ты хотел мне помочь, – проворчала Гвен, – ты бы дал мне уехать отсюда. Здесь как в тюрьме. – Она повернулась к Дилейни: – Ты всегда была такой умной. “Углеродный след”? Вот ты когда-нибудь говоришь такую хрень?

– Угомонись, – сказала Урсула и обратилась к Дилейни: – Мы тут не можем придумать, чем занять время, но “ВладейСобой” – настоящее спасение. Ты на нем?

У Дилейни пересохло в горле.

– Да, – едва выдавила она.

– Гвен не очень ему доверяет, да и я поначалу тоже не доверяла, но теперь понимаю, что это прямо дар господень. Гвен теперь принимает лекарства точно по расписанию, а мне приложение дает ощущение продуктивности и помогает распланировать время. Например, я занимаюсь португальским онлайн. Уэс тебе не рассказывал?

– Нет.

– Есть один “совместный” по имени Родерик. У него португальский клуб. Ты с ним не знакома?

– Слышала о нем.

Гвен смотрела на окно. Не в окно, а на него.

– А еще продукты. Больше не надо никуда ходить. Ты видела такое чудо? – Урсула показала на смарт-холодильник. – Ну разумеется, видела. Все, что не приносят нам прямо к двери, мы можем купить в магазине на первом этаже. Так что о нашем питании тоже заботятся.

– Я скучаю по своему огороду, – вздохнула Гвен.

– Здесь тоже есть огород на крыше, но… – сказала Урсула.

– О, я покажу его Дилейни, – оживился Уэс. – Мы быстро.

***

На крыше было ветрено, небо затянули облака, и запах дыма ощущался сильнее, чем внизу. Уэс повел Дилейни к огромному вентилятору, издававшему громкий гул. Тут их точно не услышит.

– Гвен совсем тут не нравится, – сказала Дилейни.

– Ей уже лучше, – сказал Уэс. – На самом деле, я думаю, хорошо, что они переехали. Они привыкнут.

– Вот уж не уверена, – не согласилась Дилейни.

Уэс помрачнел.

– Дилейни, обеим за семьдесят. Они уже не справлялись с разваливающейся лачугой. Гвен повезло, что мама была рядом.

– Ладно, – кивнула Дилейни, – ты прав. Здесь, конечно, безопаснее.

– Не издевайся. Так и есть. К тому же экономия. Теперь их расходы уменьшились вдвое. Не забывай, что у них фиксированный доход. Знаешь, какой счет за электричество им пришел на прошлой неделе? Семь долларов. Вода – всего четыре. Никаких лишних трат.

– Звучит как чудо.

– Блин, Дилейни! Меня заколебал твой лицемерный индивидуализм! Есть вещи поважнее, чем лить столько воды, сколько тебе захочется. Знаешь, я сильно изменился. Очень многое понял. Я теперь сознаю, как велика разница в углеродной нагрузке старого дома и этого, и я должен сказать, что жить там было безответственно. Настоящий эгоизм, прикрывающийся личной свободой. Анархия.

Дилейни потрясенно смотрела на него.

– Не гляди на меня так. Я должен был тебе это сказать. Я не хочу больше быть частью твоего заговора.

– Я догадалась. Быстро ты сдался.

– Я не сдался. Я хочу исправлять плохие идеи. И совершенствовать хорошие.

– Ты шутишь?

– Люди ко мне прислушиваются. Меня там уважают. Я могу сделать так, чтобы мир стал лучше. Я уже это делаю.

– Как с “Дружком”.

– Мы сделали его гуманнее.

– Господи, Уэс. Вы сделали его кошмаром.

– Они хотели добавить опцию, позволяющую использовать программу на детях. Чтобы родители могли определять, когда дети им лгут. Скорректировали настройки под глаза и лицевые мышцы ребенка, под ритм детской речи. Но я не дал им запустить такую версию.

– И это оправдывает твою работу там?

– Ни один из нас не является воплощением праведности и благородства, – выспренне сказал Уэс. – Твой подход основан на предательстве. Твоя работа там – сплошная ложь.

– Но у меня есть план.

– Правда? Что-то он до сих пор не сработал. Каждая ужасная идея, которую ты им скармливала, – которую мы им скармливали, – радостно принималась и “Вместе”, и всем миром. Это ты называешь планом?

– Рано или поздно возмущение прорвется наружу.

– Нет никакого возмущения, нечему прорываться. Ты только делаешь компанию сильнее.

– Она уже трещит по швам. Она рухнет.

– Не трещит и не рухнет, – спокойно сказал Уэс.

Дилейни понимала, что, вероятно, он прав.

– Но как ты не понимаешь, что ты, по сути, действуешь против меня? Вот эта штука с блокировкой “Дружка” в отношении детей. Не убери ты эту опцию, могли начаться протесты.