Вместе или врозь? Судьба евреев в России. Заметки на полях дилогии А. И. Солженицына

7. «А  вообще как верно истолковать самоубийство? Вот Анс Бернштейн настаивает, что самоубийцы — совсем не трусы, что для этого нужна большая сила воли. Он сам свил веревку из бинтов и душился, поджав ноги. Но в глазах появлялись зеленые круги, в ушах звенело — и он всякий раз непроизвольно опускал ноги до земли. Во время последней пробы оборвалась веревка — и он испытал радость, что остался жив» (т.2, часть 4, гл. 1).

8. «Ансу Бернштейну и через 11 лет снятся только лагерные сны. Я тоже лет пять видел себя во сне только заключенным, никогда — вольным. Л. Копелев через 14 лет после освобождения заболел — и сразу же бредит тюрьмой. А  уж „каюту“ и „палату“ никак наш язык не проговорит, всегда — „камера“» (т. 3, часть 5, гл. 7).

Итого, восемь раз в «Архипелаге» Солженицын пишет об Ансе Бернштейне, но ни малейшего намека на то,  что персонаж со столь выраженной еврейской фамилией — латыш,  а не еврей, там нет! Правду о национальности этого персонажа автор «Гулага» по каким-то соображениям утаил. Откуда же фальсификатор, сочинявший «пакостный опус», мог об этом узнать? Да еще о том, что у него был «подвижный (еврейский) облик», о чем  в «Архипелаге» ни слова. И что евреи, принимая его за  своего, «всегда  выручали» — об этом тоже ни слова! (Хороша, однако, была  выручка, если, чтобы не загнуться на общих работах, бедняга должен был  «умело» обварить себе руку; если несколько раз, доведенный до крайности, пытался покончить с собой.)

5.

Итак, даже если допустить совершенно невероятное, то есть что фальсификатор настолько овладел  языком, стилем, мышлением, душевным складом А. И. Солженицына, что, создавая подделку под его текст, сумел предугадать и точно передать на бумаге приведенные выше фрагменты из будущей его работы «Двести лет в месте»,  то и при этом не «спасти» абзацев о  Гершуни и Бернштейне. Тут самая гениальная интуиция не помогла бы. Тут надо было конкретно знать —  в деталях! —   факты, никому постороннему не известные.

Даже если забыть обо всех остальных текстовых совпадениях, то двух последних достаточно для однозначного вывода: «Хулиганская выходка психически больного человека», выразившаяся в том, что он «в свою пакостную желтую книжицу… влепил опус под моим [Солженицына] именем», состояла вовсе не в том, что Солженицын этого опуса не писал!

Анатолий Сидорченко, как «горячий поклонник Солженицына», обнародовав без спроса давнее творение породителя русской «евреелогии», оказал ему медвежью услугу. Вот уж действительно усердие не по разуму! Говоря словами шутливой еврейской песенки, Сидорченко поступил «несимпатично и негигиенично». Но как расценить действия Солженицына, когда он (при помощи с В. Лошака, которого явно подставил), заявил всему свету: его «авторство просто фальсифицируют»? Возводить такую напраслину на психически больного человека — это симпатично? это гигиенично? это не вываливается за пределы цивилизованного поля?

Или таков русский патриотизм?

Это под большевиками Великий Писатель учил нас — жить не по лжи, заповедовал — лепить большевикам правду, против большевизма — стоять несгибаемо. Как должны стоять интеллигенты, а не лакействующие образованцы…

   Но пора признать: и при советской власти призыв — жить не по лжи — служил Солженицыну для внешнего употребления, а не для себя. С каким смаком он рассказывает в «Архипелаге», как развешивал чернуху, прорываясь из рядовых зэков в нормировщики, нарядчики и даже в ядерные физики, чтобы избежать рудника и лесоповала… Положим, там это было необходимо, чтобы выжить. Пусть безгрешный бросит в него камень, а я воздержусь. И все же, все же, все же!.. Зачем уже там — в лагерях — он по части чернухи так настойчиво пробивался в первые ученики! Ну, а после, когда уже выжил, когда, опубликовав «Ивана Денисовича», был лучше многих защищен всесветной славой? Тут-то уж можно было жить не по лжи — без опасения загреметь на лесоповал? Или (зачем так высоко ставить планку?) обходиться малой ложью, как большинство его куда менее защищенных коллег-писателей?

Н. С. Хрущёв

Но вот докладная записка помощника Хрущева В. Лебедева от 22 марта 1963 года, в которой доложен его телефонный разговор с А. И. Солженицыным:[859]