Вокруг «Серебряного века»

Далее следует список тех людей, интервью с которыми Иваск записал на магнитофон: С. К. Маковский (2), С. К. Маковский и A. А. Трубников, гр. В. П. Зубов, Г. В. Адамович (4), А. М. Элькан, И. В. Одоевцева-Иванова, Ю. П. Анненков, В. В. Вейдле, В. А. Злобин, Ю. К. Терапиано, Б. К. Зайцев, Г. И. Газданов, С. Риттенберг, Ф. Степун, И. фон Гюнтер [1007]. Позднее были записаны интервью с Н. Н. Берберовой и А. В. Бахрахом [1008]. Помимо этого был проведен и записан семинар с участием Одоевцевой, Терапиано и Г. Раевского, посвященный анализу поэтического текста, а также записана звуковая антология эмигрантской поэзии, в которой участвовали Г. Адамович, Ю. Анненков, Л. Червинская, И. Чиннов, А. Элькан, B. Корвин-Пиотровский, С. Маковский, В. Мамченко, И. Одоевцева, К. Померанцев, С. Прегель, Г. Раевский, Ю. Терапиано, А. Величковский и В. Злобин.

Нам неизвестно, сохранились ли магнитофонные пленки с записями бесед. В июне 1977 года Иваск сообщал Струве: «Кое-чем начал торговать. Так, продал Харварду копии лент моих интервью в Париже 60 и 70 гг. за триста» [1009]. Однако, что, вероятно, для филологов существеннее, в архиве Иваска (Box 10. Folder 6) есть их расшифровки. Несмотря на явную неотделанность этих материалов, они представляют значительную ценность, определяемую далеко не только тем, что респонденты вспоминают (большая часть фактов уже довольно давно известна исследователям, как по мемуарам повествователей, так и по другим источникам), но и тем, что для самого Иваска его поездки и разговоры были вызваны не только интересом к акмеизму, но и вниманием к литературной жизни русского рассеяния. Воспоминания об акмеизме и интимная история окололитературной жизни как в России, так и в изгнании, сохраненные в памяти последних могикан, теснейшим образом переплетались в исследовательской практике Иваска. Именно поэтому мы печатаем не только материалы из досье об акмеизме, но и другие мемуарные фрагменты, расшифрованные с пленок или записанные по памяти, относящиеся к тому же самому времени. В уже цитированном письме к Струве он говорил: «Кроме того, я веду дневник всех бесед — дневник выходит жутковатый, но когда-н<и>б<удь> он пригодится… Думаю, что делаю нужное дело, но в успехе не уверен (имею в виду прежде всего мою самокритику…)». Кажется, время такое наступило.

Следует отметить, что предварительная информация о находящихся в архиве Иваска материалах опубликована П. М. Нерлером [1010], однако никаких текстов в его статье не приводится.

Наша публикация составлена из трех разделов: в первый входят материалы непосредственно об акмеизме, во второй — разборы стихов разных поэтов, записанные Иваском со слов Адамовича и участников небольшого семинара, в третий — записи интимных бесед с различными свидетелями литературной жизни, которые Иваск вряд ли предполагал публиковать, и лишь теперь явилась возможность напечатать хранившееся долгое время под спудом. В комментариях не поясняются общеизвестные имена и факты.

I

Первая беседа с Георгием Викторовичем Адамовичем

Париж, июнь 1960 г.

Мои воспоминания об Анненском в «Числах» — чистейшая выдумка… [1011]У него я не бывал. Но как-то он был в 1-й Петербургской гимназии, где я учился. Очень запомнился: высокий, прямой, каменное лицо истукана, сидел с опушенными глазами. Похвалил нашего учителя латинского яз<ыка>. Тот сказал, что А<нненский> — известный оратор… [1012]

Слава А<нненско>го посмертная. Увлекался им, как многие из молодежи моего поколения. Прочел все его книги после «Кипарисового Ларца». Кроме Блока и Анненского, все увяло… В 1919 г. некто Бернштейн переписывал «Кипар<исовый> Ларец» и продавал… Он жил этой перепиской [1013].

Гумилев — наш самый замечательный разговор с ним, последний, произошел незадолго до его ареста, присутствовал и Г. Иванов. Гумилев говорил тогда очень просто. Он всегда ценил Анненского, а тут сказал, что в нем разочаровался. Великий поэт — это граф Комаровский… [1014]

Очень люблю Анненского, многое знаю наизусть. Любимые стихи? Их много, напр<имер>, «О нет, не стан…». Недавно перечел «Фамиру Кафаред», и это замечательная вещь…

Кузмин: познакомился с ним в 1912 или 13 гг. У него был ореол большого поэта и метра. Но я всегда считал его маленьким поэтом [1015]. Есть хорошие стихи: «Я тихо от тебя иду…» Но Ахматова называла его своим учителем [1016]. Кузмин относился насмешливо к тому, как Гумилев играл роль метра. Он милый, трогательный и чем-то жалкий человек, не очень умный [1017]. Говорил немного: «Хранил молчанье в важном споре…» [1018]

Гумилев: вероятно, встретился с ним в университетском коридоре, в кот<ором> проходила вся жизнь ун<иверсите>та, или в романско-германском <так!> семинаре, в кот<ором> участвовали, кроме него, Мочульский, Шилейко и др. [1019]