Волк

Глаза Волка открылись медленнее, он секунду смотрел мне в лицо, пытаясь оценить мою реакцию. Я и сам не знала, как себя чувствую в эту минуту. Как будто почувствовав это, бедра Волка поднялись к моим, заставляя его член прижаться ко мне, вызывая еще один стон и принося с собой прилив влаги. Мой рот приоткрылся на резком выдохе. — Ты в порядке? — спросил он, и его голос прозвучал еще более серьезно, чем обычно. Я почувствовала, как моя голова дернулась в неловком кивке, когда мои руки сжались в кулаки на его плечах. Его руки переместились с моей задницы на бедра, используя их, чтобы снова погладить меня своей твердой длиной. Мой лоб упал на его лоб. — Оседлай меня, Джейни, — настаивал он, его руки мягко лежали на моих бедрах, давая понять, что я контролирую ситуацию.

Я сделала глубокий вдох и снова опустилась на него. Я сделала три поглаживания, прежде чем остановилась.

— Ты в порядке?

— Это тебе ничего не даст, — возразила я, видя всю несправедливость ситуации. Я могла бы «прийти» от небольшого трения; он вряд ли сделал бы это. — Это будет только для удовольствия одного…

— Заткнись, — сказал он, качая головой.

— Серьезно, это не…

— Сказал, заткнись, — прорычал он, его рука сомкнулась вокруг моей шеи и притянула мои губы к своим, целуя меня жестко и глубоко. Так что, наверное, я пропустила угрозу в «заткнись». Например, «заткнись, или я заткну тебя».

Но это не имело значения. Что имело значение, так это то, что его язык скользил по моему языку, его зубы впивались в мою губу, его бедра толкались в мои, предлагая вещи, которые я никогда не позволяла себе хотеть раньше. Но я хотела. Я хотела так, как будто не знала, что это возможно. Я опустила бедра вниз и поехала на нем, сначала медленно и неуверенно, набираясь уверенности и отчаяния, когда почувствовала, как что-то растет глубоко внутри, заставляя давление в моей сердцевине достигать точки не возврата, заставляя вздохи и стоны, вырывающиеся из моего горла, расходиться по тихому лесу.

Я почувствовала это тогда, подвешенное ощущение, которое обещало забвение, если вы пройдете через него. Но в тот момент я не была уверена, что смогу это сделать. Я знала, что пути назад не будет. Все будет по-другому. — Волк, я… — сказала я, отстраняясь, чтобы посмотреть на него, качая головой, не зная, как объяснить свою неуверенность.

Волк слегка улыбнулся мне и толкнулся вверх в последний раз, заставляя мое тело взорваться в оргазме, который заставил меня выкрикивать его имя, все мое тело сильно дрожало, когда волны почти злобно проходили через него. Какая-то часть меня осознавала, что его руки обхватили меня, прижимая к себе, но я не осознавала этого до тех пор, пока не рухнула ему на грудь, уткнувшись лицом в его шею, и не почувствовала, как они сжались вокруг меня. Его пальцы поднялись и прошлись по моим волосам, когда оргазм стал затихать, и я крепко прижалась к нему.

Были времена… раньше, когда я, молодой подросток с гормональным адом, испытывала удовольствие, от самоудовлетворения. Но мое тело не чувствовало этого почти девять лет, и каждое нервное окончание было измотано, когда я пыталась выровнять дыхание, замедлить сердцебиение, пыталась не анализировать то, что произошло.

— Не думай, — тихо произнес Волк, и я почувствовала, как по телу пробежала дрожь. — Это хорошо, — сказал он, когда я не ответила. — Пусть будет хорошо.

Пусть будет хорошо.

Неужели все так просто?

Мне так хотелось верить, что это возможно. И, укрывшись глубоко в лесу, вдали от всего и всех, в объятиях яростно защищающего меня мужчины, это казалось почти возможным.

Я крепко зажмурилась и позволила себе поверить. Хотя бы на мгновение, я позволила себе это, не думая и не анализируя это.

— А как насчет теб…

— Заткнись, — сказал он, но голос его звучал спокойно, почти удовлетворенно. Что было невозможно, учитывая, что я была единственной, кто получил оргазм.

— Но ты должен быть неудволе…

— Женщина, — прорычал он, и я почувствовала, как смех вырвался из моей груди. Он внезапно потянул меня назад и увидел, как я смеюсь. — Я ошибся, — сказал он мне, когда я замолчала.

— Ошибся в чем? — Спросила я, склонив голову набок.

— Не милая, — сказал он, качая головой.

— Я не милая? — Спросила я, чувствуя, как внутри все сжимается, несмотря на то, что я спорила с ним о том, чтобы назвать меня милой. Я вдруг поняла, что хочу, чтобы он так думал. Я хотела, чтобы он думал, что я милая. Это имело значение. Этого не должно было случиться, но случилось.

— Нет, — сказал он почти серьезно. Я знаю, что мое лицо, должно быть, вытянулось, потому что его губы изогнулись в улыбке. — Не милая, — сказал он, проводя рукой по моей щеке. — Красивая.

Это слово превратило мои кости в жидкость, превратило все внутри меня твердое во что-то текучее. Я сидела там, ошеломленная этим чувством в течение минуты, прежде чем что-то внутри меня яростно боролось с ним. Мое тело снова стало твердым, усиленным сталью.

— Правда, — сказал он, неверно истолковав мою реакцию как недоверие.