Волшебники. Книга 1

Она сидела по ту сторону стола, за три человека от него, которые, бесстрастные и невозмутимые, спокойно сосредоточились на своей овсянке. Он в жизни не мог предположить, о чём она думает. Хотя он знал, что на уме у всех остальных. Он был уверен, что все они знали, что произошло. Они были прямо на открытом воздухе, ради Бога. Или они все делали то же самое? Неужели все разбились на пары? Его лицу стало жарко. Он даже не знал, была ли она девственницей. Но, если бы она и была, то не факт, что она ей осталась.

Все было бы гораздо проще, если бы он хотя бы понял, что это значит, но он не сумел. Может быть, он влюблён в Элис? Он попытался сравнить то, что он чувствовал к ней, с чувствами к Джулии, но эти чувства были совершенно разными. Ситуация просто вышла из-под контроля, вот и всё. Это были не они, это были тела тех животных. Никто не должен был воспринимать это слишком серьёзно.

Маяковский восседал во главе стола с самоуверенной улыбкой. «Он знал, что это случится», — рассерженно думал Квентин, вонзая вилку в сырную мамалыгу. Толпа подростков, запертая в Крепости Одиночества на два месяца, а позже застрявшая в облике похотливых животных. Конечно же, мы буквально были готовы сойти с ума.

Какое бы извращённое удовольствие Маяковский ни получал от того, что происходило, в течение следующей недели стало очевидно, что это также касалось их организации, так как Квентин вновь переключил свое внимание на изучение магии и с точностью лазера отчаянно старался не встречаться с кем-либо взглядами, или же думать о вещах, которые были на самом деле важны, например, что он чувствует по отношению к Элис, и у кого был секс с ней на льду — у него или у лиса. Он вернулся к скучной работе, прокладывая свой путь через многочисленные Обстоятельства и Исключения, и кучу мнемонических правил, предназначенных для того, чтобы заставить его запечатлеть тысячи тривиальных частиц информации в мягкой ткани его уже перегруженного мозга.

Они впали в коллективный транс. Истощённая цветовая палитра Антарктики гипнотизировала их. Падающий за окном снег слегка обозначил невысокую гряду чёрного сланца, единственную топографическую особенность на совершенно ровной местности, и ученики смотрели на всё это, сидя на крыше, подобно тому, как обычно смотрят телевизор. Это напомнило ему пустыню в «Блуждающей Дюне» — Боже, он не вспоминал про Филлори уже уйму времени. Квентин задавался вопросом, не был ли весь остальной мир, вся его прошлая жизнь всего лишь плохим сном. Сейчас земной шар в его представлении выглядел как бесконечная Антарктика, целый мир за пределами этого одноцветного континента был покрыт льдом, словно метастазами рака.

Он немного свихнулся. Они все, но проявлялось это по-разному. Их высшие функции пребывали в таком оцепенении и истощении, что они превратились в животных, отчаянно ища хоть какого-нибудь контакта, который не требовал бы от них произнесения слов. Кто-то стал одержим сексом. Импровизированные оргии не были чем-то неслыханным. Квентин раз или два наталкивался на подобное по вечерам — по-видимому, они собирались в произвольные группы, в пустых кабинетах или в чьей-нибудь спальне, скованные частичной анонимностью, и их белая униформа была почти или полностью снята, взгляд был безразличным и скучающим, пока они входили, ласкали, и толкались, всегда в полной тишине. Однажды он видел там Джэнет. Вся эта демонстрация была скорее для других людей, чем для них самих, но Квентин никогда не принимал в этом участия, даже не был наблюдателем, он просто отворачивался, чувствуя превосходство и непонятную злость. Возможно, он просто был зол на то, что что-то удерживало его, не давая бездумно последовать за остальными. Он испытывал неимоверное облегчение от осознания того факта, что никогда не видел там Элис.

Шло время или, по крайней мере, Квентин знал, что теоретически так должно было быть, хотя он сам не видел никаких тому подтверждений, если только не принимать в расчет странный зверинец из усов и бород, и тогда можно было сказать, что он и его сокурсники становились старше. Хоть он много ел, он терял в весе всё больше и больше. Его сознание перешло от гипнотического состояния к галлюцинациям. Мелкие вещицы, случайно попадающиеся ему на глаза, приобретали огромную значимость — круглый камешек, отдельная соломинка из метлы, тёмное пятно на белой стене, — всё это вновь исчезало спустя пару минут. В кабинетах он иногда видел причудливых созданий среди сокурсников — огромного богомола с красивым коричневым окрасом, цепляющегося за спинку стула, гигантского ящера с ороговевшей кожей и немецким акцентом, чья голова полыхала белым пламенем — тем не менее, впоследствии он никогда не мог с уверенностью сказать, реально ли всё это, или только привиделось ему. Как-то раз ему показалось, что он заметил человека, чьё лицо было скрыто за веткой дерева. Он не мог больше этого выносить.