Волшебные миры Хаяо Миядзаки

Человек, который живет в своей голове и в своем необыкновенном воображении, в то же время очень болезненно осознает тьму окружающего мира. Всю свою жизнь он строил утопические миры, от фантастического европейского мира в «Калиостро» до эфирного царства после цунами в «Поньо». Однако, как напоминает нам Карен Сэндс-О’Коннор, «поиск утопии обычно заканчивается двумя способами: либо ты разочаровываешься, либо возвращаешься домой»[323]. Во многих высказываниях Миядзаки легко найти разочарование. В частности, в последние десять лет он часто, как казалось, терял веру в японцев и Японию, которую, похоже, необратимо потрясли двадцать лет рецессии и тройной кошмар землетрясения, цунами и аварии на атомной станции. Тот факт, что режиссер предвидел катастрофу во многих своих фильмах, только всё усугубил. После атомной аварии в Фукусиме в марте 2011 года Миядзаки сказал: «История показала свое лицо»[324].

Разочарование проявляется и в его отношении к японской анимации, которую он отказывается смотреть. Это объяснимо, учитывая его вкус к спокойной жизни, но еще больше удивляет разочарование, которое он иногда выражает по отношению к студии «Гибли». Отношения режиссера с Такахатой, которые были так важны в начале карьеры, значительно ослабли, а младшие сотрудники его расстраивали. Миядзаки жаловался, что коллеги, похоже, заботятся о нем только потому, что он им платит, а молодых аниматоров обвинял в отсутствии таланта. Его мучительные отношения с сыном Горо, которого взяли в «Гибли» в качестве режиссера фильма, основанного на рассказах Урсулы К. Ле Гуин «Сказания Земноморья», стали темой обсуждения таблоидов. К тому времени, как состоялась пресс-конференция, Горо, кажется, загладил свою вину успешной режиссурой фильма «Со склонов Кокурико» (Kokurikozaka kara, 2011). Молодому режиссеру Хиромасе Ёнэбаяси также удалось выпустить хит под названием «Ариэтти из страны лилипутов» (Karigurashi no Ariechi, 2010). Несмотря на эти относительные успехи, по словам Ёйти Сибуи, Миядзаки, казалось, «готовится к худшему»[325].

Но если бы Миядзаки был мизантропом, мы бы не смотрели его фильмы. У него бывают моменты энтузиазма и моменты отчаяния. В одном давнем интервью он рассказывал, как в воскресенье гулял у реки с женой и почувствовал, что «Япония – довольно хорошее место»[326]. В его фильмах «довольно хорошая» Япония по-прежнему существует, на рисовых полях в «Тоторо», в коллективе купален «Унесенных призраками», в духе обновления и надежды в «Поньо» и в эфирных садах фильма «Ветер крепчает».

Множество садов в фильмах Миядзаки воплощают его самое прекрасное представление о «доме», который, по мнению О’Коннор, является одним из объектов утопической тоски. И цветочная беседка Джины в «Порко Россо», и «тайный сад» госпожи Эбоси в «Принцессе Мононоке», и убежище Хаула в «Ходячем замке» дарят ощущение мира, уединения и спокойствия и, возможно, ведут в тот прекрасный сад из детства Миядзаки, где дети играли до страшной ночи воздушного налета. На момент написания этой книги режиссер заканчивает работу над короткометражным фильмом, о создании которого мечтал десятилетиями. Это фильм о жизни гусеницы – очередной привет детству и природе.

Миядзаки страдает, потому что любит мир и хочет быть его частью, но в то же время осуждает его и хочет всё бросить. Когда я брала у него интервью в феврале 2014 года, он словно метался между двумя этими полюсами. Он излучал удовольствие, наблюдая за детьми, играющими в детском саду студии «Гибли». Он рассказывал о том, какое удовольствие получил, когда открыл для себя «Сказки Гофмана» на новогодних каникулах. Он также заявил, что «не хочет стать очередным Куросавой», великим режиссером игрового кино, который продолжал снимать фильмы и после того, как утратил свой стиль. Упоминание Куросавы наводит на мысль об активной заботе Миядзаки о сохранении своего наследия.

Однако самое поразительное его замечание прозвучало в конце нашего интервью, когда я спросила, как бы он хотел, чтобы его изобразили, если бы кто-то решил написать его портрет. Какие предметы должны быть на картине – может, книги? Что-нибудь необычное? С минуту он колебался, потом вздохнул и пожал плечами. «Ничего, – ответил он. – Можно просто нарисовать, как я ухожу в тень».

Это сказал человек, который написал: «Жизнь – это свет, который сияет во тьме», – и который всю жизнь наполняет мир цветом и сиянием. Тем не менее какая-то его часть хочет просто уйти в тень.