Воробей. Том 1

— Благодарю, Ваше Императорское Величество, — получалось еще с легкой хрипотцой, но уже куда более уверенно. Тем более что теперь и я мог дать отдых усталым членам. — Позволено ли мне будет спросить, сколь сильно ваше желание, не смотря на возможное противодействие вельмож, все-таки стать полноправной правительницей Державы?!

— Такова была воля моего царственного супруга, — очаровательно поджав нижнюю губу, вскинула подбородок императрица. — Императора Николая, которому вы, сударь, действительный тайный советник, клялись в верности.

— Так оно и есть, — я встал и поклонился. — Однако, Ваше императорское величество! Мне необходимо знать — намерены ли вы бороться за свое право управлять страной, а не удовлетворитесь опекой над наследником престола, Великим князем Александром? Дело в том, Ваше императорское величество, что братья покойного Государя…

— Да-да, братья! — вскричала Дагмар, перебивая меня. — Сергей с Павлом еще молоды и не могут никак… Да! Никак. Их влияние можно не учитывать… Алексея ныне нет в Петербурге. Куда вы его услали? В какие-то северные, льдистые моря? А ведь окажись он теперь здесь, Сейчикнепременно бы меня поддержал.

Мария Федоровна наверняка намеренно использовала домашнее прозвище третьего сына Александра Второго, хоть оно и казалось неуместным в том положении. Однако я понял смысл этого намеренно допущенного не комильфо. Их, императрицу, Великого Князя Алексея и молодую супругу другого брата Никсы — Владимира, великую княгиню Марию Павловну, последнее время и не называли иначе, чем «три мушкетера». Очередная поделка немецкого беллетриста, Георга Ф. Борна «Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы», была столь же популярна в салонах Петербурга, как и в прочих Европейских столицах.

Если уж Мария Федоровна упомянула Алексея Александровича, следовало ожидать и несколько слов о принцессе Мари. Удивительное дело! Дочь великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха-Франца Второго, Мария Александрина Элизабета Элеонора, герцогиня Мекленбург-Шверинская, стала первой немкой, кого датская принцесса не считала недругом. Больше того. Умная, живая и обаятельная супруга Владимира Александровича мгновенно стала лучшей подругой императрицы.

— Так и в самом близком участии нашей принцессы Мари. Уверена, она сделает все возможное, дабы Владимир Александрович так же встал на мою сторону.

Оставалось лишь еще раз вежливо поклониться.

— Садитесь же, Герман Густавович, — повелела примеряющая на свои плечи горностаевую мантию женщина. — Скажу вам честно. В тот час, когда вы с Николаем уговорили Володю принять на себя бремя управления этой вашей новой Службой Безопасности, мне казалось, он навсегда потерян для вас, как друг и союзник. Слыханное ли дело! Член Императорской Семьи, Великий князь, начальствующий над шпиками и жандармами! Я не знала тогда, что вы, как всегда, все заранее продумали и предусмотрели. Что Служба окажется поделена на множество Отделений так, что этих… всеми презираемых доносчиков и пыточных дел мастеров с Володей ничего и связывать не будет. Кроме того, сие назначение многие восприняли, как, в некотором роде, готовящуюся месть организациям злоумышленников, убивших бедного Императора Александра в Париже…

— Смею надеяться, что с Их Императорским высочеством у меня сложились вполне…

— Да-да, Герман. Я это и говорю. У вас ведь вообще не так много врагов! Не так ли?

— Ах, Ваше императорское величество! Если бы!

— Перестаньте уже. Оставьте эти бесконечные титулы. Мы же давным-давно договорились, что вне церемоний довольно с нас станет и имен, — поморщила носик молодая — двадцать семь лет — время расцвета — вдова. — Прежде нам не часто удавалось поговорить вот так. Накоротко…

Не часто!? Я бы, черт побери, выразился иначе: практически никогда. С тысяча восемьсот шестьдесят восьмого, когда мы вернулись из Сибири и Никса был помазан на императорский престол — ни одного раза не довелось поговорить мне с Дагмар в столь приватной обстановке. Всегда в присутствии царя, фрейлин или придворных вельмож. Честно говоря, теперь меня так и подмывало невинно поинтересоваться, кто именно является отцом будущего императора Александра Третьего?! Почивший государь, или все-таки я?

— С кем еще я могу говорить так откровенно? — продолжала Мария Федоровна. — Кто еще, из числа придворных, сможет честно ответить мне на вопрос: станет ли Великий князь Александр Александрович исполнять со всем прилежанием последнюю волю Николая, как того обещал у смертного одра? Или осмелится претендовать на трон, согласно Манифесту семидесятого года?

Вопрос вопросов! Не в бровь, а в глаз. Тем, обнародованным пять лет назад, документом, Никса повелевал назначить возможным Регентом Империи Великого князя Александра, а Мария Федоровна должна была оставаться опекуном при малолетнем наследнике. Такое развитие событий всеми в стране и ожидалось. Причем, в отличие от претензий датчанки, против правления Бульдожки ни одна из сколько-нибудь значимых при дворе групп и партий интриговать не посмеет.