Восемь лет до весны

Лиля была хороша собой. Ее зрелая молодость пьянила меня, как играющее вино. Она отдавалась мне как порочная женщина, осознающая бездну своего падения, уговаривала себя, что все это в последний раз, выжималась досуха. Мы падали вниз с таких высот, что «американские горки» отдыхали.

И все же у меня не захватывало дух так, как с Дульсинеей. Не было в Лиле той магии, которая переполняла ее. Когда все закончилось, я не ощутил желания повторить, решил, что отвезу Лилю домой, поцелую на прощание, и на этом все. Ни к чему дергать ее, заставлять изменять мужу.

А Дульсинею я в покое оставить не мог. Лиля еще не пришла в себя после встряски, а я уже думал о другой женщине. На днях Дульсинея будет здесь, еще раз осмотрит дом и скажет, что ей нужно прикинуть, покупать его или нет. Размышлять об этом она будет в постели, а потом скажет «нет», чтобы приехать сюда снова. Ей все равно, что там будет думать Митя. Плевать на него.

- Ты знаешь, я ведь всегда была натурой влюбчивой, - сказала Лиля.

- Всегда - это когда? - без особого интереса спросил я и глянул на свои джинсы, которые висели на спинке стула.

Пора одеваться и уезжать. Чем раньше я верну Лилю мужу, тем лучше будет для нее.

- До того, как встретила тебя. С тех пор как отрезало. Замуж вышла потому, что мужчина хороший попался. А любви не было.

- Да, такое случается.

- Ты не понимаешь! - заявила Лиля, расстроенная моим равнодушным тоном. - Я в тебя тогда влюбилась! Раз и навсегда!

- Как же нам теперь быть? - Я вяло взял ее за руку, на которой красовалось обручальное кольцо.

Лиля резко поднялась, села, спиной прислонилась к мягкому ковру, висящему на стене.

Грудь у нее высокая, упругая, эталонной формы, соски аккуратные, прямо как ягодки. Не кормила она еще этой грудью, не было у нее детей.

- А я тебе нужна? - в упор спросила она.

Ей требовался однозначный ответ, но я не хотел говорить «нет».

- Не хочешь уходить от мужа?

- Уйду! Прямо сейчас! Ты только позови! - В ее голосе звучало отчаяние.

Женскую интуицию не обманешь. Она шептала ей на ушко, что не готов я к серьезным отношениям.

- Куда я тебя позову? Сегодня на свободе, а завтра что со мной будет? Я же рецидивист, мне за любой пустяк десятку могут впаять.

- Буду ждать. Я бы тебя все восемь лет ждала, если бы ты меня тогда позвал, не предала бы тебя, как эта дрянь!

- Ты о ком?

- О той бабе, с которой ты здесь тогда был.

- Я тогда ранен был. Сиделку ко мне приставили.

- Лежалку, - заявила Лиля и пренебрежительно скривила губы.

- Так ты же свечку не держала, - не без раздражения сказал я.

- А если я совсем рядом была?

- Где ты рядом была?

- Там была, за кустом. - Она махнула в сторону окна.

- Зачем? - нахмурив брови, спросил я.

Вдруг это Лиля вызвала ментов? Приревновала она меня к Дульсинее и сгоряча набрала номер. Картина Репина «Так не доставайся же ты никому».

- Затем! Говорю же, влюбилась в тебя как идиотка!

Лиля сердилась, как будто я силой влюбил ее в себя.

- И как же ты через забор?

-Да я не собиралась, просто стояла. Смотрю, эта выходит, с телефоном. Там вывеска на заборе, номер дома. Сорок четвертый, говорит.

- Кому говорит? - Я приподнялся на локте, всполошенно глянул на Лилю.

- А кому она звонила? Адрес твой назвала. Я тогда подумала, что ничего страшного в этом нет, а потом вспомнила, что тебя милиция ищет, а она адрес назвала. На следующий день приезжаю, смотрю, парни какие-то выходят. Потом я узнала, что это твои братья. Старшего Виталиком зовут, да?

- И что?

- Они калитку открытой оставили, а меня как будто черт за руку дернул или за ногу.

- Короче!

- А что короче? Смотрю, эта твоя выходит, опять с телефоном. Ты, говорит, Виталика хотел убить, но не смог.

- Кто говорит? - Я вскочил с дивана, развернулся, сел и пытливо глянул на Лилю.

- Эта лежалка твоя, - ответила она. - Хотел, дескать, но не смог. Не получилось.

- Что не получилось?

- Виталика убить. - Лиля в смятении глянула на меня.

- Зачем мне его убивать?

- Я откуда знаю?

- А ты все это слышала?

- Своими глазами.

- И видела?

- Своими ушами. Да, и видела и слышала.

- А чего ты так разволновалась?

- А чего ты на меня так сморишь? Не я тебя предала, а та самая лежалка.

Я кивнул, принуждая себя поверить Лиле. Не могла она знать, что я готов был выстрелить в Виталика. Дульсинея же видела, как я целился в брата. Ей никто не мешал сдать меня ментам.

- Не надо было мне этого говорить, - посетовала Лиля.

Но я пропустил ее слова мимо ушей, смотрел на то место на полу, где восемь лет назад стоял Виталик и куда менты уложили Саньку, потом глянул на дверь, в которую меня уводили менты.

Виталик говорил, что не заказывал меня. Но я не мог ему поверить. И «наган» у Розочки был, и привет он мне от Виталика передал. Про привет Розочка мог и соврать, а вот «наган»?…

Виталика кто-то мог подставить. Были у меня такие мысли. Но кому нужен был такой развод? Отцу? Нет. Валере и Саньке? Вряд ли.

Дульсинее? А почему нет? Она любила меня, а Виталик пользовал ее как портовую шлюху. Можно допустить, что она хотела избавиться от него моими руками, сделать так, чтобы я потом сел за убийство?

Одного в могилу, другого в тюрьму?