Воспоминания и впечатления

Ехать я отказался. Тогда меня послали этапом ¹¹. Я поехал до города Кадникова. Там остановился и взял свидетельство о болезни. Прожил пару дней в Кадникове, получил заранее условленную телеграмму от жены, что она чувствует себя плохо, и самовольно вернулся в Вологду. Ладыженский распорядился меня арестовать ¹². Но так как ему было стыдно и перед ссыльными, и передо мной, тогда еще начинающим, но уже заслужившим некоторую известность писателем, то арест принял довольно чудаческие формы. На целый день я отпускался из тюрьмы к моей жене и моим родным, а городовой сидел в кухне и любезничал с кухаркой. Вечером в 8 часов меня отводили в тюрьму, где я ночевал до 10 часов следующего утра. Так продолжалось недели две, после чего я этапом выслан был в Тотьму.

Тотьма считалась на особом положении: город хороший и для ссылки удобный, но туда не посылали ни одного ссыльного, так как там была учительская семинария, в которой когда-то, в незапамятные времена, были беспорядки. С одной стороны, это была как будто губернаторская любезность послать меня в хороший город, на большой реке, не очень далеко от Вологды, а с другой — как будто и наказание, ибо там я должен быть один как перст.

Однако не то мне, не то Ладыженскому и здесь не повезло. Оказалась какая-то неприятность с моими бумагами, и я опять застрял в Кадникове. Несмотря на все мое желание доставить удовольствие Ладыженскому и приехать еще раз самовольно в Вологду, этого мне сделать не удалось. Кадниковские власти при такой моей попытке посадили меня в Кадниковскую тюрьму, где я и прожил два или три дня в очень приятном обществе. Со мной жили три арестанта, из которых один убил брата, а два других — отца. Между прочим, все они были добродушнейшими крестьянами. Добродушие их не помешало, однако, тому, что я заразился от них тяжелой чесоткой, которая преследовала меня после того довольно большое количество времени. Наконец, я выехал в Тотьму в страшную распутицу, ехал с каким-то урядником, с быстротой похоронной процессии, так что те 150 или 200 верст, которые отделяют Кадников от Тотьмы, мы ехали целую вечность. Чесотка моя за это время приобрела ужасающие размеры и закончилась тем, что при приезде в Тотьму я заболел рожей ¹³. Разные симптомы заставили думать местного врача, что у меня заражение крови, и приговорить меня к смерти. На самом деле я довольно быстро оправился, особенно благодаря уходу жены, которая поспешила вдогонку в Тотьму.

Мои тотемские воспоминания еще приятнее вологодских. Их тоже портит только администрация. Тотьма — очаровательный, узорный городок, с церквами в стиле рококо, на берегу громадной реки, за которой тянутся темные леса. Недалеко от города лежит монастырь, где жил какой-то чудотворец, куда можно ездить на санях сквозь серебряные зимние леса и где дают хлеб, квас и уху, каких я ни до, ни после никогда не едал. Это было нашей любимой прогулкой. Я очень дорожил тем, что в Тотьме буду иметь очень много времени для чтения и литературных занятий, и действительно я развернул сразу большую работу, пиша в «Образовании» ¹⁴и «Правде» ¹⁵, двух наиболее передовых тогдашних журналах, имевших довольно заметный марксистский уклон. Там же я написал и первые мои книги: изложение философии Авенариуса ¹⁶и первый сборник «Очерки критические и полемические» ¹⁷. Там, наконец, написаны мной были, по инициативе тов. Суворова, мои «Очерки позитивной эстетики» ¹⁸.