Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов

27 августа я переправился в Хайдар-паша, азиатский вокзал Константинополя, сев на экспресс в Алеппо. Через Конью, где я осмотрел древний город сельджуков, через только что достроенный Аманский туннель, по узкоколейке через все еще строящийся туннель через Тавр 2 сентября я прибыл в Алеппо. 5-го я продолжил путь до конечной тогда станции железной дороги Телль-Хелиф под Нисибином, откуда на машине поехал по пустыне в Мосул, куда прибыл 8-го. Уже 11-го я выехал с моим предшественником[287] назад в Алеппо, чтобы еще раз переговорить с Фалькенгайном, который тем временем прибыл туда. На обратном пути я осмотрел руины позднеримского города Дара под Нисибином, которые еще Мольтке упоминал. Почти у самого Мосула мой автомобиль съехал в глубокую канаву, так как шофер при палящем зное и в клубах пыли потерял контроль над машиной. И просто чудом мы не перевернулись, а натурально приклеились к одному из склонов. С ужасом мы выбрались оттуда, однако дальнейший путь в Мосул пришлось пройти пешком. Когда на следующее утро наши солдаты прибыли вытаскивать автомобиль, бедуины уже полностью разорили и оборвали весь салон.

24–30 сентября я съездил в зону ответственности нашего 13-го корпуса, который занимал гористый район к северу от Тигра и до Ревандуза на персидской границе. Через Гювер на Забе, где после битвы при Кунаксе взбунтовавшиеся греки перебили своих полководцев, а командование принял Ксенофонт, и Эрбиль, древнюю Арбелу, где разгромил персов Александр Македонский[288], я добрался до впечатляющего «Золотого моста» – Алтын-Кёпрю[289]. Он напоминает похожий на верблюжью спину мост в парке Летнего дворца Ваньшоушань в Китае, а также похож на знаменитый турецкий мост через Неретву в Мостаре. Богатый нефтью Киркук, обсаженный пальмами Кифри, где была штаб-квартира корпуса, Кара-тепе и Кызыл-Рабат – таковы были следующие мои остановки на пути в Джебель-Хамрин – «красные горы», где с орудийных позиций я осмотрел плодородные земли под Багдадом и расположение англичан. Через Ханекин я поехал в Каср-э-Ширин в Персии, чтобы навестить господина фон Друффеля[290], который там вместе с парой афганцев поддерживал связь с приграничными персидскими племенами.

У Фалькенгайна немедленно возник тяжелый конфликт с Али-Ихсаном-пашой, говорившим по-немецки командующим 13-го корпуса, ведь первый не желал соглашаться на переход персидской жандармерии (офицеров-шведов и их подчиненных персов) под германское командование и не предпринимал никаких шагов, чтобы добиться возмездия за убийство немца Шульца одним из протурецких курдских шейхов[291]. Когда я вернулся в Мосул, то узнал, что англичане при поддержке самолетов и броневиков атаковали стоявшую на Евфрате отдельно правофланговую дивизию и добились крупного тактического успеха. Она относилась к нашему 18-му корпусу, основные силы которого стояли под Тикритом. Так что их разделяла пустыня. Остатки дивизии заняли позиции под Аной.

5 октября Фалькенгайн вызвал Халила-пашу и меня на последнее совещание в пустыне под Телль-Увенат к западу от Мосула. В шатре английского генерала Таунсенда, который захватил Халил под Кут-эль-Амарой, мы обсудили новое положение, создавшееся из-за отказа от операции против Багдада. Предстоящее наступление генерала Алленби в Палестине заставило Фалькенгайна бросить туда все силы. 6-я армия теперь получила чисто оборонительную задачу: обороняться в Месопотамии против атак из Багдада.

28 октября Халил передал мне орден Железного Полумесяца[292].

4–7 ноября Халил и я навестили 18-й корпус, командующим которым был Джафар Тайяр, очень несимпатичный албанец, он выехал к нам навстречу к Шуремии у перевала Эль-Фата, чтобы обсудить его отступление на сильную позицию на этом перевале.

8–20 ноября я лежал пластом в Мосуле, тяжко хворая бактериальным и амёбным заражением кишечника. 19-го после месячной засухи начались первые зимние дожди.