Воспоминания с Ближнего Востока 1917–1918 годов

Я же между тем вступил в академический клуб социалистов университета Мюнхена. В ходе тщательно подготовленного собрания в Большом зале мне предстояло говорить о целях реорганизации высших школ. К несчастью, непосредственно накануне 6 апреля 1919 г. последовало свержение правительства Хофманна[323], пришедшего к власти после убийства Эйснера, и провозглашение советской республики небольшой шайкой. Несмотря на эти политические события, собрание все же состоялось, причем я, согласно программе, прочитал там вступительную речь. И в те эмоциональные дни с огромной яростью сталкивались различные мировоззрения.

Мюнхен вскоре был блокирован войсками бежавшего в Бамберг правительства Хофманна. 1 мая 1919 г. они с боями вступили в город. Через несколько дней ко мне явилось пятеро тяжело вооруженных людей под командованием лейтенанта резерва Бройтигама[324], которые хотели меня арестовать, ведь я якобы в ходе речи в университете агитировал против правительства Хофманна. Разумеется, эти обвинения были беспочвенными. Какого-либо письменного приказа эти авантюристы предъявить не смогли. Я отказался с ними идти и дал им письмо для командующего освободивших Мюнхен войск генерала Мёля, бывшего некогда моим преподавателем в Военной академии[325]. В нем я настойчиво протестовал из-за нарушения моих прав как гражданина. Генерал Мёль днем позже вызвал меня к себе и объявил весь инцидент следствием выходок эмоциональных молодых людей. Мою просьбу о наказании провинившихся он отклонил.

Офицерский союз предложил провести относительно меня расследование, чтобы проверить все ходившие на мой счет безумные слухи. В том числе говорили, будто я был командиром или советником в армии красных, служил матросу Эгльхоферу[326] как начальник штаба, принимал парад красной армии на Людвиг-штрассе. С необычной тщательностью проведенное следствие выявило, разумеется, полную беспочвенность всей этой неумной болтовни. О негативном его результате было сообщено в прессу, которая всего несколькими неделями ранее упражнялась в самых диких фантазиях насчет меня и некоторых других безвинных офицеров, однако теперь здравое опровержение напечатали лишь некоторые газеты. Как и мой дед, я оказался вовлечен в политические интриги только потому, что позволил себе воззрения, которые не разделяло большинство моих прежних коллег, допускавших лишь восстановление монархии и вообще былых времен. Ход событий в последующие двадцать лет подтвердил мою правоту так же, как и некогда – моего деда.

Однако от политики я полностью излечился. Я ощутил глубокое отвращение к любого рода занятиям ею. Интриги, ложь, честолюбивые мотивы, стремление к брутальной власти играли в ней определяющую роль. Политика портит характер, ведь она не желает признавать никаких нравственных законов, а решающее значение придается только успеху.

Приложение II Эрнст Параквин. Политика на Ближнем Востоке

Политика на Ближнем Востоке[327]

Эрнст Параквин, бывший подполковник османской службы и начальник штаба Халила-паши

I

Когда в Мосуле над пустыней горело вечернее солнце, а мучительный дневной зной начинал уступать место первым дуновениям прохлады, я отправился на доклад к Халилу-паше, командующему бывшей армией фон дер Гольца и молодому дяде и доверенному лицу Энвера-паши. После того как были улажены служебные дела, а недавний германо-турецкий инцидент не вынудил к лишним эмоциям, Халил-паша смог перевести разговор на тему, которая была ему куда ближе, чем любые ухищрения стратегии и военного искусства в политике на Ближнем Востоке.

Как правило, перед ним лежал английский атлас мира, который он, победитель при Кут-эль-Амаре, захватил в багаже генерала Таунсенда. На безупречном французском и с известным esprit[328], которого не постыдился бы и уроженец Новой Галлии, он разворачивал передо мной свои планы пантюркистской империи. Голубым карандашом он обводил границы Турана[329], страны, которая жила лишь в произведениях младотурецких поэтов, однако должна была стать реальностью, в крови и плоти, под целенаправленным руководством тех людей, что некогда объединились под лозунгом «Единение и прогресс»[330] и в чьих руках теперь находилась истинная власть в Турции.