Восстание Болотникова 1606–1607

Наконец, третья запись носит характер сводной: «А под Елцом были воеводы по полком: в Болшом полку изо Мценска боярин князь Иван Михайловичь Воротынской да околничей Михайло Михайловичь Кривой-Салтыков; да в Болшом же полку сходные воеводы: ис Переславля Резанскова боярин княз(ь) Василей Кордануковичь Черкаской да Григорей Федоров сын Сунбулов, да из Серпухова из Болшова полку боярин княз(ь) Михайло Федоровичь Кашин. В Передовом полку из Новосили околничей Михайло Борисовичь Шеин да боярин Григорей Федоровичь Нагой»[427].

Сопоставление этих записей приводит к выводу, что они зафиксировали разные этапы в ходе военных действий под Ельцом. по-видимому, первая запись характеризует первоначальный план Василия Шуйского, относящийся к самому начальному моменту восстания Болотникова. Об этом можно заключить из того, что в первоначальном проекте похода князя И. М. Воротынского М. Б. Шеин фигурирует еще как воевода в Ливнах, и план предусматривает присоединение к князю И. М. Воротынскому М. Б. Шеина «с Дивен», «в сход», т. е. по пути князя И. М. Воротынского от Мценска к Ельцу. Но события опередили планы правительства Шуйского, и М. Б. Шеину, вместо того чтобы итти с Дивен на соединение с князем Воротынским, пришлось, бросив все («утек душою да телом»), спасаться бегством из восставших Дивен[428].

К этому времени изменилось положение и в самом Ельце. Шуйский делал неоднократные попытки оторвать Елец от восстания и привлечь его на свою сторону. Из увещевательной грамоты к ельчанам, составленной от имени царицы Марфы Нагой, видно, что в Елец «многижда» посылались «грамоты» и «речью» приказывали ельчанам, чтобы они «на истинный путь обратилися».

Однако, как отмечает грамота, «от вас и посяместа обращения никоторого нет». Не помогла и такая чрезвычайная мера, как посылка в Елец брата Марфы Г. Ф. Нагого с увещевательной грамотой от царицы Марфы Нагой, «чтоб ваши сердца просвети-лися и на истинный путь обратилися»[429]. Елец прочно примкнул к Болотникову.

Стратегическое значение Ельца в период похода Болотникова на Москву было еще более велико, чем Кром. Дело в том, что Елец еще при Лжедмитрии I был превращен в главную военную базу для подготовлявшегося Лжедмитрием I похода на Крым. Каким бы авантюристическим ни считать это предприятие Самозванца, оно имело своим результатом то, что в Ельце оказались сосредоточены огромные количества амуниции и вооружения, в том числе «много пушек»[430]. Таким образом, Елец в руках восставших мог стать настоящим арсеналом для Болотникова.

Рост восстания и осложнившаяся обстановка в районе Ельца привели Шуйского к необходимости изменить план похода на Елец и бросить туда гораздо более крупные силы. Как видно из третьей — сводной — разрядной записи[431], в армию князя И. М. Воротынского под Ельцом входили полки не только из Украинного разряда (из Мценска и Новосили), но также и рязанские полки князя В. К. Черкасского и Г. Ф. Сумбулова. Среди других воевод разрядная запись отмечает и М. Б. Шеина, но уже не «с Дивен», а как воеводу «из Новосили» (куда он, очевидно, был назначен после бегства из Дивен). Вторым воеводой из Новосили разрядная запись называет Г. Ф. Нагого, который теперь направлялся к Ельцу уже не для уговоров ельчан, а для вооруженной борьбы с ними.

Буссов указывает, что когда «войско цареубийцы Шуйского пришло под Елец», то нашло город занятым сторонниками Димитрия[432]. Князю Воротынскому не оставалось ничего иного, как перейти к осаде Ельца. Однако действия воевод под Ельцом были весьма мало успешными. По оценке «Нового Летописца», воеводы «стояху под градом, ничево не возмогоша сотворити граду»[433].

Осада Кром и Ельца означала, что первоначальный план правительства Шуйского — подавить восстание Болотникова в самом зародыше — потерпел неудачу. Такой итог первых столкновений между Болотниковым и войсками Шуйского побудил правительство Шуйского к новым попыткам изменить положение дел в свою пользу путем активизации действий своих застрявших под Кромами и Ельцом войск.