Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

Классический экономист Джон Стюарт Милль, который в своей работе писал о восточном государстве, в этой же книге предупреждал об опасности создания государства, которое будет вмешиваться во все аспекты жизни его подданных, и о деспотизме интеллектуальной элиты. Такое управление он назвал «управлением овцами с помощью пастуха. В такой стране господствуют интересы пастуха, ради которых он и пасет своих овец». Милль предупреждал об опасности «политического рабства» и «доминирования бюрократии» (Милль Дж. С. Принципы политической экономии). Может быть, критические высказывания Милля и других ученых заставили Маркса в 50-х годах XIX века не затрагивать вопрос о бюрократическом аспекте восточного деспотизма? Этого мы не знаем. Но нам известно, что в 1860-х и 1870-х годах писатели-анархисты меньше критиковали Марксовы принципы государственного социализма, чем раньше.

Когда Маркс создавал последнюю версию первого тома «Капитала», он открыто конфликтовал с последователями Прудона. А в конце 1860-х годов он и Энгельс были сильно встревожены утверждением последователей Бакунина о том, что государственный социализм неизбежно приведет к деспотическому управлению привилегированного меньшинства, которое подчинит себе и рабочих.

В 1873 году Бакунин в своей книге «Государственность и анархизм» продолжил критиковать Маркса, утверждая, что социалистическое государство, о котором мечтал Маркс, будет держать в одной руке деспотизм, а в другой – рабство (Бакунин М. Политическая философия Бакунина: научный анархизм).

Теория Маркса, по словам Бакунина, является «ложью, позади которой молчит деспотизм правящего меньшинства, – ложью, которая еще более опасна тем, что представляется якобы выражением народной воли».

Политические решения, предлагаемые анархистами, были, вне всякого сомнения, утопическими. Но их критика была вполне обоснованной, о чем можно судить по тому, как толковал Маркс Парижскую коммуну (анархисты называли его интерпретацию полным отказом от ранней позиции), а также по той секретности, с которой в 1875 году Маркс и Энгельс окутали свои идеи о государственном социализме и диктатуре пролетариата (Виттфогель К.А. Правящая бюрократия восточного деспотизма, явление, которое парализовало Маркса). В своей личной копии бакунинской книги «Государственность и анархизм» Маркс сделал многочисленные пометки, но так и не ответил на язвительные аргументы Бакунина публично.

После появления труда Бакунина Энгельс очень сильно запутал вопрос о восточном деспотизме. Его вставки в текст третьего тома «Капитала», касающиеся эксплуататорских режимов Индии и России, были сделаны в 90-х годах XIX века, когда, по собственному утверждению Энгельса, анархизм его уже больше не интересовал[131].

От прогрессивного до реакционного утопизма

Авторы «Манифеста коммунистической партии» обвинили социалистов-утопистов в том, что они создали «фантастическое описание будущего общества» (Маркс К. и Энгельс Ф. Историческая критика полных затрат).

Но именно такое описание и оставили Маркс и Энгельс, говоря о социалистическом государстве. Отцы «научного коммунизма», которые реалистично, хотя в целом и весьма несовершенно проанализировали проблемы капиталистической экономики, не смогли подобным же образом проанализировать проблемы диктаторского и функционального государства, социалистический вариант которого они стремились создать. Заменив научное исследование «фантастическими суевериями», они совершили ту же самую ошибку, за которую так жестоко раскритиковали первых утопистов.

Основоположников марксизма постигла та же участь. Утопические взгляды, которые, по мнению Маркса и Энгельса, первоначально были весьма прогрессивными (революционными), потеряли все свое практическое значение и теоретическое обоснование, когда появились новые, прогрессивные общественные силы. Труды основоположников не имели никакого отношения к исторической реальности. А в конечном счете они стали по-настоящему реакционными.

При других обстоятельствах и с более печальными последствиями сошли со сцены социалисты-утописты. Их экономический и функциональный подход к истории стимулировал развитие социальных наук в XIX и XX веках, а социальный критицизм породил борьбу против чудовищных условий, характерных для ранних этапов современной индустриальной системы. Но первоначальные взгляды социалистов-утопистов теряли свое прогрессивное значение, по мере того как приближалась реализация их идей.

В вопросах теории реакционный потенциал этих идей проявился еще в первоначальном отношении Маркса и Энгельса к азиатскому варианту управленческого и бюрократического деспотизма. А в практических вопросах этот реакционный потенциал проявился в гигантском масштабе, когда, через девять месяцев после падения полууправляемого аппаратного государства царской России, революция большевиков проложила путь к созданию тотального управленческого аппаратного государства – СССР.

Ленин