Впереди Авангарда

Другой строитель в душе – последователь Менделеева. Слышал про такого? Периодическую систему элементов химических придумал. Так Вовка Крупенников нашел там сорок ошибок. И сейчас её переделывает. Молоток! Любимое, то есть, у него это дело – химия. Могу про всех то же самое рассказать. Да чего повторяться?

– Да, бляха, – почесал Иван затылок.– Закавыка тут. Это мы, организаторы, обсудим на собрании.

– А чего зря башку забивать придумками своими на собраниях. Вон бери книжки про коммунизм и читай по слогам. Там всё чётко. Вот книжка, – он подтянулся за край шкафа, потом забросил на него ногу и рукой достиг вершины горы, слепленной из шмоток, абажуров, ботинок и шести книжек на самом пике горы. – Вот она. Называется «Краткое изложение идей коммунизма. Сборник статей». Открываем и читаем: «Коммунизм – это состояние общества, когда каждый человек может трудиться там, где ему хочется и заниматься тем, что ему больше всего на свете нравится и к чему лежит его душа. При этом люди, которые занимаются тем, что доставляет им большое удовольствие и интерес, максимально вкладываются в развитие общества вокруг, делают так, чтобы хорошо жить было не только им, но и всему человечеству. При наступлении коммунизма каждый человек, делающий свой вклад по мере своего интереса, желания, сил и возможностей, получает от общества и удовлетворение своих потребностей. То есть художник получит кисточки и мольберт, писатель – стол и бумагу с промокашкой, ракетчик – возможность построить космический корабль, уносящий человека в далекий космос. Ну и, разумеется, каждый член коммунистического общества должен быть обеспечен вещами, необходимыми для жизни – здоровым питанием, одеждой, жильем и так далее». Толково всё тут раскудрячено. Дурак поймёт. Но мы-то нормальные, не тюкнутые по башке. По семь классов отучились, – Николай пошлёпал книжкой о косяк. Пыль сбил. – Я могу трудиться только там, где мне хочется, верно? К чему душа расположена, да? И этим приносить пользу коммунизму. Но я не люблю работать на комбайне. Работал из-за зарплаты хорошей. А вы деньги отменили. Тю-тю! Нет зарплат больше. На хрена потеть на нелюбимой работе против нужды, а? У меня душа моя лежит к резьбе по дереву. Наличники резать, шахматы, трубки. Вот этими руками. А всё есть уже у всех. Наличники отменили. Все дома одинаковые. Шахмат кругом – завались. Трубок тоже. И чего мне делать? Вот коплю всё, что твой глаз тут разглядел, на будущее. К этому тоже лежит душа. Коллекционер я в душе. И сердце радуется. И жена, блин.

Попрощались. Разошлись. Пошел Иван через дорогу в другой дом.

– Вот как радостно зажил человек, – выдохнул он облегченно. – Всё есть. Даже с перебором. И на нелюбимом комбайне душу маять больше не надо. Живи, приноси пользу народу талантами своими, клепай руками золотыми и раздавай всем. Правда, шахмат, похоже, навалом у всех. Трубка – это тоже на любителя. Но найдёт на него озарение и станет Коля вырезать для народа деревянные скульптуры всех жителей поголовно. Хоть дома их ставь, хоть во дворе. А всё людям в радость и государству польза. Правительству уже не надо думать о том, как каждому гражданину сделать и подарить его собственный памятник. Николай всё за государство сделает… Нет, мудрая всё же штука – коммунизм.

И он вошел в следующую незапертую дверь.

– Проверяющий из города! – крикнул Ваня. – Пришел выслушать ваши слова признания коммунистическому строю.

Его уже не удивило то, что дальше порога ногу уже не двинешь. Пустого пространства от пола до потолка не просматривалось.

– Привет, проверяющий, – отозвались из глубин предметов быта мужской и женский голоса. – Хорошо живём. Спасибо коммунизму и его руководству! Только вы там забыли в наш прекрасный город завезти водолазные костюмы. Мы с женой очень любим под водой собирать ракушки и водоросли. В ракушках жемчуг бывает, а водоросли можем дарить государству и нашим горожанам. Они сушеные помогают от запоров. Огромная поддержка государственной медицине. А у нас в городе пять прудов и кусок Красного моря. Но вот нырять не в чем. Недоработка ваша. При коммунизме у всех должно быть всё.

– А вы по специальности кем работали и где? – крикнул Иван в толщу вещей.

– В Зарайске, – доложил мужик. – Оттуда мы. Я хлеб развозил на ГаЗоне с будкой. Ненавижу эту гадскую пахоту. В пять встаёшь, до двенадцати крутишься по городу. А с трёх до шести по второму кругу. Поддоны с хлебом сам таскал. Одуреть. Вечером ужинаю – ложка выпадает. Силы кончаются.

– А я на швейной фабрике вкалывала. Десять лет. Одурела вкрай! – крикнула его жена.

– Так там же механизмы одни. От чего уставать и дуреть? – усмехнулся Ваня.

– Ага, как же! – от женщины, пронзив массу предметов, упиравшихся от пола в потолок, до Ивана долетела струя эмоциональной ненависти швеи к её прошлой работе. – Вы попробуйте все десять лет на конвейере одну единственную декоративную строчку прошивать на штанах. Прямо на гульфике!

Прикинул Ваня и его передёрнуло.

– Другие есть просьбы, претензии? – спросил он и сделал шаг назад. – А то мне ещё ходить да ходить по домам.