Время светлячков

Стояло морозное утро выходного дня, в тишине лишь снег скрипел под ногами. У церкви был парк, они встретились спокойно и пошли рядом, почти касаясь друг друга плечами. Лара что-то бездумно болтала, стараясь за словами скрыть волнение, и Яр, казалось, не слушал её. Погружённый в свои мысли, он просто был здесь, с ней, и на самом деле никто из них не понимал, зачем.

Она дрожала от холода снаружи, а в сердце её полыхал огонь. Внезапно Яр взял её за руку, и она замолчала.

«У тебя огонь в сердце, — послышались в ушах слова Дэна, — мы активизируем каналы, и он выйдет. Тебе станет легче».

Как он мог выйти, если…

* * *

Камила проснулась одна в своей комнате, задыхаясь от дыма. Она вскочила и увидела, что горят её книги, но очаг был холоден и пуст. Осколки разбитого философского яйца всё также лежали рядом, но «алый лев» — долгожданная тинктура — пропала вместе со своим создателем.

Кашляя, со слезящимися глазами, Камила подползла к окну и попыталась его открыть. Но в это время тяжёлая дверь в её чердачную комнату распахнулась и ворвались псы, которых она боялась больше смерти. Страшные люди-шавки подхватили её под руки и поволокли прочь, невзирая на крики и мольбы, на глазах у любопытных соседей. Какие-то нищие в лохмотьях стояли на лестнице, пока её, растрёпанную и беспомощную, тащили вниз; разукрашенные падшие женщины и тощие большеглазые дети, которых она, не выходя из дома, почти никогда не видела — её соседи — неизвестные безмолвные люди, никто из них не мог ей помочь…

Камила вдруг ощутила беспредельное одиночество, которое было страшнее, холоднее и больнее страха. У неё даже не осталось ни сил, ни влаги для слёз.

«Кристо, — повторяла она одними губами, — я иду к тебе, встречай».

Одна эта фраза утешала её теперь, когда она вдруг поняла, что все её грёзы, наконец, рассеялись, как ядовитый туман.

«Как же я смогу помочь тебе! — вдруг зазвучал в ушах звонкий мальчишеский голос названого брата. — Если ты навеки повязана тайной эликсира с другим!»

Прозвучал и замер в тишине…

В тишине, жаре и треске поленьев, которые начинали гореть под ней, и возгласы из толпы:

— Сжечь ведьму!

— Долой еретичку! — звучали всё яростней и отчётливей.

Тогда она поняла, в чём дело. Не суждено ей было погибнуть в пытках, подобно Кристо, Аристену и другим отважным нищим алхимикам, ставящим истину и честь дороже славы и богатства, никто не принимал её всерьёз… да и не мудрено…. Сама багряная тинктура, главные дневники и книги были похищены, а остальное предано огню… она была найдена одна, простоволосая, в окружении странных склянок, порошков, пузырьков, и обвиняли её в такой чепухе, которой она сроду не занималась. В смутное время собак, алчущих золота, добытого в священном огне, её, владеющую секретом философского камня, обвинили в банальном колдовстве наряду с подзаборными бабками, вместо того, чтобы лежать у неё в ногах, умоляя раскрыть тайну бесконечного богатства и вечной жизни.

Чувствуя, как занимается жар у неё под ногами, странная тощая девушка со смуглой кожей и спутанными волосами вдруг засмеялась нечеловеческим смехом, глядя на толпу перед ней.

— Вы все — нищие отребья! — закричала она злобно и отчаянно. — Всю свою жизнь я искала то, что очистило бы ваши умы от скверны, и готова была делиться всем, что хотела добыть благодаря своим знаниям, но вы — просто жалкие рабы и так и останетесь гнить в мерзком мире, лишённом прекрасного! Увы вам, мелкие умишки, погрязшие в бедности и разврате, я хотя бы познала счастье, пусть на краткий миг, обрела то, что ищу уже не одну жизнь…. Но… у меня украли и это…

Она вдруг заплакала горько, казалось, не замечая ни дыма, наполнявшего лёгкие, ни того, как язычки огня начинают опалять её босые ступни, крепко привязанные верёвками к позорному столбу на центральной площади.

Собравшиеся люди вдруг перестали кричать, словно ветер пронесся над их головами, они зашелестели осенней травой перед налетающей бурей, и стихли, испугавшись гнева этой странной девушки, которая, в отличие от других, не вопила на смертном костре, как кошка, от страха, а бросала им злобные дерзкие речи. И теперь, не чувствуя боли, проливала слёзы о чём-то другом, запредельном жизни и бренному телу, хотя все они уже явственно чуяли запах палёной плоти.

Люди в страхе начали отступать назад от зловещего костра, а Камила, рыдая, не чувствовала себя побеждённой. Её тело, закалённое парами ядовитой ртути и не проходящими ожогами любви, принесённой из предыдущих жизней, было наполнено до краёв странной химической смесью гормонов, блокирующей нестерпимую физическую боль.

Её голова, заполненная формулами трансмутации металлов, теперь призывала вещества, составлявшие её тело, взбунтоваться и явить миру то чудо, ради которого она жила. Камила была почти уверена, что ей это удастся, и она останется неуязвимой для зловещего пламени, как вдруг взгляд её упал на одно лицо в свите короля, искривлённое в болезненной гримасе.