Всадник без головы

— Да, я не видел ее, — ответил Морис с удивлением, — и узнал о том, что она здесь гостила, только потому, что она мне присылала всякие деликатесы, которые, правду сказать, были очень кстати во время моей болезни. Кухня гостиницы Обердофера не стоит на должной высоте; к тому же его отношение ко мне оставляет желать многого. Донья Исидора, надо сказать, щедро отблагодарила меня за ту маленькую услугу, которую я ей когда-то оказал.

— Услугу? Можно узнать, какую, мистер Джеральд?

— О, конечно! Мне представилась возможность выручить однажды донью Исидору из рук индейцев. Они напали на нее по дороге от Рио-Гранде на Леону, и ей было бы трудно вырваться от них, если бы я не подоспел во-время.

— Это вы называете маленькой услугой? Вы очень скромны в ваших оценках, мистер Джеральд. Если бы кто-нибудь сделал это для меня…

— Чем бы вы отплатили ему? — спросил мустангер с явным волнением.

— Я полюбила бы его, — быстро ответила Луиза.

— Если это так, — прошептал Морис, наклонившись к Луизе, — то я отдал бы полжизни, чтобы увидеть вас в руках индейцев, и еще полжизни за то, чтобы спасти вас от них.

— Это правда, Морис Джеральд? Не шутите со мной. Ведь я же не ребенок. Скажите правду. Вы действительно думаете то, что говорите?

— Да, это правда. Клянусь вам!

И это признание наполнило счастьем сердце Луизы.

Глава XXVIII ЗАПРЕТНАЯ РАДОСТЬ

С тех пор как в Техасе появились колонисты-европейцы, отношения с индейцами стали самой животрепещущей темой, волновавшей техасское общество.

Шли ли индейцы, законные хозяева страны, открытой войной на колонистов или же был период затишья, все равно о них говорили. В первом случае толковали о нависшей опасности, во втором — обсуждался вопрос, надолго ли краснокожие вожди решили сложить свои томагавки[34].

Эта тема обсуждалась везде и всюду — за завтраком, обедом или ужином. В гасиенде ли плантатора или же в лачуге охотника слова «медведь», «пума», «пекари»[35] произносились реже и с значительно меньшим страхом, чем слово «индеец». Индейцами в Техасе пугали детей; рассказы об индейцах тревожили сон не только детей, но и родителей. Даже высокие каменные стены Каса-дель-Корво не избавили обитателей гасиенды от этих переживаний. Семья Пойндекстеров разделяла страх американских бледнолицых перед краснокожими.

Полученное официальное сообщение из форта подтвердило реальность этой опасности. Это известие пришло две недели спустя после пикника.

Рано утром, когда семья плантатора еще сидела за завтраком, верховой из форта передал Пойндекстеру какой-то пакет.

— Неприятные новости! — воскликнул Пойндекстер, быстро пробежав глазами бумагу — Поскольку в этом убежден сам майор, значит не приходится сомневаться.

— Неприятная новость, папа? — спросила дочь, сильно покраснев.

И тут же подумала про себя: «Что же это майор мог написать? Я встретила его вчера в роще. Он видел меня с… Может ли это быть? Боже, если только отец узнает!..»

— «Племя команчей на военной тропе» — так пишет майор, — сказал Пойндекстер.

— И это все? — спросила Луиза с облегчением, как будто в этом известии не было ничего устрашающего. — Ты напугал нас. Я думала, что извещают о чем-нибудь более страшном.

— Более страшном? Что за глупости ты болтаешь, дитя мое! В Техасе нет ничего страшнее команчей. Это самая большая опасность.

Луиза больше не возражала, хотя она была другого мнения.

Кольхаун спросил:

— Уверен ли майор, что индейцы пошли на нас войной? Что он пишет, дядя?

— Пишет, что раньше он этим слухам не придавал особого значения. Вчера же ночью в форт явился Дикая Кошка — вождь семинолов — с несколькими представителями этого племени. Они сообщили, что по всему Техасу команчи выставили в своих становищах крашеные столбы, что уже целый месяц эти дикари пляшут танец войны, что некоторые из них уже двинулись в поход и что их можно ждать каждую минуту в окрестностях сеттльмента.

— Дикая Кошка? — спросила Луиза. — Разве этому изменнику можно доверять? Он, наверно, такой же враг колонистов, как и своего народа.

— Ты права, дочь моя. Майор в этом письме дает ему точно такую же характеристику. Он советует быть осторожными с этим двуличным негодяем, который, конечно, перейдет на сторону команчей, как только это ему покажется удобным. Ну что ж, — сказал плантатор, откладывая в сторону бумагу и продолжая пить кофе с вафлями, — будем надеяться, что, выйдя на военную тропу, команчи отступят перед зубчатыми стенами Каса-дель-Корво и не посмеют тронуть нашу гасиенду.

В это время на пороге столовой, где все сидели за завтраком, появился негр. На его лице сияла широкая улыбка.

— Что тебе надо, Плуто? — спросил его хозяин.

— Я не к вам, мистер Вудли. Я только хотел сказать мисс Луизе, что лошадь оседлана. Крапчатому не нравится стоять на камнях во дворе, он рвется на мягкую траву прерии.

— Ты едешь кататься, Луиза? — спросил плантатор с явным неудовольствием.

— Да, отец. Я хотела проехаться.

— Ты не должна этого делать.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы ты ездила одна. Это неприлично.

— Почему же, папа? Ведь я часто ездила одна.