Всадники

Тут Уроз, не останавливая галопа, оторвал лицо от гривы и принял вертикальное положение. Турсун заметил волчью усмешку на лице сына. Он знал, что игра скоро закончится. И ему хотелось, хотелось до боли, только одного: помочь Урозу. Ему вспомнился тот незабываемый эпизод, когда его конь удивительным прыжком взлетел с ним и с обезглавленным козлом, на крышу степного домика, окруженного разъяренными соперниками, и когда он услышал голос-просьбу Уроза: «Отец! Чем могу помочь тебе?» И вот сейчас в сердце своем теперь уже он кричал: «Сын мой, сынок, чем я могу тебе помочь?»

В этот момент Уроз проносился по полоске газона, расположенной за длинным рядом сидений, где сидели в центре Осман-бай, Салех и Турсун. И словно услышав призыв отца, Уроз крикнул изо всех сил:

– Отодвинься, о великий Турсун. Отодвинься вправо!

Не раздумывая, Турсун оперся руками в ковры, поднял свое тело со скрещенными ногами и одним толчком перебросил его вправо, на пустовавшее место.

Не успел он проделать это, как горячее дыхание Джехола обдало ему шею и нечто, похожее одновременно и на большую лиану, и на человека, возникло в том же самом месте между Салехом и им и протянулось к парчовой подушечке.

Турсуну показалось, что движение и время вокруг него застыли навеки, в то время как мысли в его голове проносились, множились, искрились. Так вот что задумал Уроз! Самый трудный и опасный акробатический трюк на коне. Когда, держась одной ногой в стремени, чопендоз откидывается в сторону, вытягивается, зависает в воздухе, как бы плывет в нем, а затем вырывает у противника тушу козла и вновь почти немыслимым усилием возвращается в седло.

«На этом как раз он и сломал себе ногу во время Королевского бузкаши, – подумал Турсун. – Да и к тому же тогда для удержания равновесия у него была вторая нога, целая и невредимая. Теперь же – это же невозможно – он сломает себе еще и вторую ногу… Идиот! Тщеславный дурак! Клоун!» Но сколько Турсун ни ругал сына, он не мог по-настоящему разозлиться на него. Он знал, что Уроз идет сейчас на ужасный риск вовсе не для других. И тут тоже он делал это, чтобы превзойти самого себя. И Турсун стал умолять: «Демон, о демон огня, овладевший моим сыном, пусть в этот день Пророк будет с тобой заодно».

Лиана шевельнулась, вздрогнула, хлестнула Турсуна по боку. Он подумал: «Кость переломлена». И увидел, что слева от него возникла пустота… чудесная пустота. А за спиной – шум галопа, прекрасного галопа… Он посмотрел на парчовую подушечку… На ней ничего не было… Турсун откинулся назад. Уроз удалялся галопом с королевским вымпелом над головой.

Над толпой повисла тишина. «Что это, – подумал Турсун, – восхищение, неверие собственным глазам, возмущение, шок от полученного оскорбления?» Казалось, эту тишину никто и никогда не сможет нарушить. В какую сторону, по каким аллеям Уроз собирается умчаться? В каком тайнике, в какой норе хочет он спрятать трофей? Салех начал было движение, чтобы привстать. Но остановился, не кончив движения.

Уроз, доехав до конца пруда, исчез за деревьями и развернулся. Разогнал Джехола. И ветер дикой скачки придал победное биение и жизнь кусочку ткани в его руке.

– О Боже, чего он еще хочет? – прошептал Турсун.

Через мгновение и он, и все гости узнали это.

Подскакав к оставленному пустым месту, Джехол встал на дыбы. Вдоль гривы поднялась фигура Уроза. В руке его затрепетал вымпел, вздрогнул, и заточенное основание древка вонзилось в центр парчовой подушечки.

И тут, впервые в своей жизни, Турсун потерял над собой контроль. Он поднял к небу огромные ладони и громким, незнакомым для себя голосом закричал:

– Халлал! Халлал!

Все чопендозы подхватили клич. А за ними и другие гости. А барабан в руках Хайдала грохотал, пел… И вождь пуштунов разрядил в небо ружье.

Уроз же соскользнул на землю, легонько отодвинул Турсуна влево и уселся на место, которое так долго его ждало.

V ПРОБУЖДЕНИЕ ТУРСУНА

В долинах Меймене начинался рассвет. Турсун лежал на спине, словно грубо отесанная колода, и спина его занимала всю ширину чарпая.

Когда он открыл глаза, мутно-серый свет за окном был точно такого тона, какой встречал его первый взгляд каждое утро. «Ни минутой раньше и ни минутой позже», – подсказало ему зрение. Просыпающееся сознание еще не освободилось от остатков сновидений, таких же смутных, как и полутьма в спальне.

Видеть он мог только коричневую неровную поверхность потолка. Как обычно. У изголовья стояли две палки и темными линиями ограничивали его мир справа и слева. Как обычно. Дверь во двор тихо открылась. Это Рахим пошел к источнику за водой для омовений. Как обычно. А он, Турсун, был зажат тисками своего тела и должен был ждать, ждать, долго-долго ждать, пока одна за другой не отпустят его гайки заржавевшего тела. Все было так, как обычно по утрам.