Всадники

Он полистал толстую, прошитую шнуром книгу, захлопнул, спросил помощника:

- Что ты посоветуешь, Акимыч? Ведь конница...

- То-то и оно! - наклонил бритую голову пожилой Акимыч. - Разве что на узловой след отыщется...

"След! А и верно, - подумал Севка. - Кони же на подковах".

Но не такой след имели в виду комендант с помощником. Знали они, что по главной магистрали день и ночь идут эшелоны на Дальний Восток перебрасывается конница. Возможно, Севкин эскадрон тоже на рельсах. Если так, не миновать ему ближайшей узловой станции. Там-то, в комендантской книге, и останется "след" - номер части и направление движения.

- Так решил искать? - снова повернулся комендант к Севке.

- Решил!

- А если эскадрон далеко?

- Хоть на краю света!

"Настырный! - с уважением подумал комендант. - Вынь да положь ему! Видать, не налюбовался еще на шашки да шпоры... А может, и не в шпорах дело. Сирота ведь. Разве удивительно, что эскадрон ему и за мать, и за отца, и за бабушку. Пригрели мальчонку кавалеристы - вот и тянется к ним, как домой. Живая душа!"

- Садись-ка, разговор будет длинный. Боюсь, брат, что ты угадал, когда сказал - на край света. Смотри, - встал комендант к карте и, перемахнув чуть не всю Россию, ткнул карандашом правее города Читы. Здесь где-то. Прет на нас из-за кордона конница белогвардейского атамана Семенова. А чтоб неповадно ей было угрожать нашей главной железной дороге, тоже надо выставить не маленькую конницу. Потому и перебрасывают из Центральной России некоторые кавалерийские части. Может, и твой эскадрон... Я это тебе по секрету сказал. Чтоб никому! Понял?

- Никому! - заверил Севка.

- А дальше так, - продолжал комендант. - В двадцать два ноль-ноль отправим тебя на порожняке до узловой станции Орша. Обязательно узнай там у коменданта про свой эскадрон. Если проследовал - остается догонять на попутных поездах. Лучше на воинских: и быстрей идут, и в каждом кухня. Нет-нет да и перепадет горяченького.

- А если не проследовал? - с надеждой спросил Севка.

Комендант развел руками:

- Тогда потолкайся в комендатуре да поспрошай интендантов. Кому, как не им, знать расположение частей. Ведь снабжают продовольствием и фуражом.

Повеселел Севка. Теперь перед ним всего лишь две дороги к эскадрону. А приедет в Оршу - останется одна. Пусть даже и на восток. Если по карте, вроде не так и далеко. Сядет в воинский эшелон - и через каких-нибудь...

- А сколько туда верст... до этого атамана? - решил выяснить поточнее.

- Верст, примерно, тысяч шесть, - сказал комендант. - Может, месяц пути, а может, и все три. Поезда-то теперь больше стоят, чем идут. Топлива нет.

Весь день Севка топил в комендатуре печку-буржуйку - запасался на дорогу теплом. Детально рассмотрел карту, вздремнул немножко, выпил кипятку из жестяного чайника, а паек решил не трогать.

Комендант и помощник бывали в своей канцелярии только наскоками. Забегали, яростно крутили ручку телефона и, не дозвонившись, выскакивали вон, чертыхаясь. На Севку они не обращали внимания.

Сидя у распахнутой дверцы буржуйки, Севка размышлял о том, что непременно отыщет свой эскадрон, сто шестой отдельный кавалерийский. Доберется как-нибудь. Ну, трудно, так разве он не может потерпеть? Зато сколько будет удивления, когда нагрянет нежданно-негаданно и доложит, вытянувшись в струну: "Боец Севастьян Снетков прибыл для дальнейшей службы!" Дроздову скажет: "Спасибо за подарок, дядя Федор. Послужил он мне, а теперь принимай обратно, потому что не дорос еще Севка Снетков, чтобы щеголять в полушубке самого товарища Ленина". И на глазах всего эскадрона вытянет из-за пазухи скрипучий кожаный бумажник, достанет лоскут овчины с дарственной надписью Серафима Лыкова... Может, и коня получит. И шашку. Хотелось бы в первый взвод: справа Трофим Крупеня, слева Ефрем Клешнев в красных галифе...

Была уже ночь, когда Севка влез в пустой товарный вагон. Хорошо еще, что Акимыч раздобыл где-то охапку свежей соломы. Без нее бы совсем пропасть от холода.

- Не забоишься один в темноте? - спросил Акимыч.

- Не забоюсь...

- Ну, счасливого пути!

И помощник коменданта, кряхтя, покатил скрежещущую на роликах вагонную дверь. Стало совсем темно.

Прилег Севка на солому и скоро заснул. А когда проснулся, поезд шел. Покачивало, стучали на стыках рельсов колеса, откуда-то нестерпимо дуло. Севка встал, побегал по вагону, снова прилег. Достал из кармана полушубка сухарь, который Акимыч дал на прощание, начал грызть.

Ночи, казалось, не будет конца. То ложился Севка, то снова вставал и бегал по вагону. Холодом несло из всех щелей. Наконец он догадался по-женски повязать на голову дареный Клавин платок, а полушубок надеть внапашку. Стало теплее, задремалось.

И тут остановился поезд. Вскочил Севка, упираясь ногами, откатил тяжелую дверь. В образовавшуюся щель на него глянули высокие, холодные звезды. Поезд стоял в чистом поле - кругом ни жилья, ни огонька.

- Что там приключилось, Дорофеич? - спросил кто-то невидимый простуженным, хриплым голосом.

- Приключилось! Паровоз не может взять подъема, котел пару не держит.