Все лорды Камелота

– Памятуя о том, каким громовым голосом он произносит сии речи, я нимало тому не удивлён, – усмехнулся герцог. – Но при случае следует изъявить ему свою благодарность. Подумай, дорогой Торвальд, как бы мы смогли это сделать, чтобы, не дай бог, не задеть его гордость.

– Обязательно подумаю, – пообещал я. – Позволите мне продолжать?

– Конечно, друг мой, конечно! Ты приносишь мне такие прекрасные новости и спрашиваешь, можно ли продолжать? Я прошу тебя, Торвальд, если есть ещё столь же радостные известия, расскажи мне об этом без промедления! Я весь обратился в слух.

– Когда мы прибыли в Эборак, – начал своё повествование я, – то застали Ланселота в глубокой печали. Он собирался сложить с себя бремя вождя и уединиться в родных землях.

– Что же так огорчило моего друга Ланселота? – встревожился собеседник. – Надеюсь, он не болен?

– Телесно он здоров, как и прежде. Но в сердце его кровоточит рана.

– «Сердечный геморрой», – тут же поспешил вставить Лис. – «Гвиневера сбежала в чужие края, меня поменяла на монастыря. То есть на монастырь, конечно».

– «Серёжа, заткнись! Не слышишь, что ли, здесь большая политика», – оборвал его я.

– «Ой-ой-ой! Можно подумать, можно подумать! А шо, просто сказать, шо у Ланси депрессняк, нельзя было?»

Я продолжил, не обращая внимания на выпады напарника. Спорить с ним было бесполезно, последнее слово всё равно должно было быть его.

– Королева Гвиневера, спасённая из рук Мордреда верными людьми…

– Так. Значит, она нашлась, – быстро перебил меня Ллевелин. – Где же она была всё это время? – он замолк так же внезапно, как и заговорил, словно прервав сам себя. Молчаливая пауза длилась около минуты. – Извини, Торвальд, – наконец кивнул он, – продолжай дальше.

– Гвиневера изъявила желание уйти в монастырь, страдая от вины, как истинной, так и ложной. А потому нам с великим трудом удалось убедить сэра Ланселота следовать вместе с вами. Он не стал сворачивать своё знамя, но объявил, что в этой войне будет сражаться лишь для того, чтобы наказать за злую измену Мордреда и Моргану, а стало быть, готов признать вас верховным главнокомандующим.

– Вот и прекрасно! – вновь победно улыбнулся Ллевелин. – Воистину, вы не менее ловки в переговорах, чем на поле битвы. Когда же он будет здесь?

– Милорд, – я тяжело вздохнул, – он выступил в Кориниум полтора дня тому назад.

– Так-к! – угрожающе произнёс Ллевелин, сжимая кулаки. – Так-к! – вновь повторил он, с трудом разжимая челюсти. – А зачем он это сделал, хотел бы я знать?

– Ланселот полагает, что Мордред, узнав о нашем союзе, не станет дожидаться в Дэве, а начнёт отступление к Камелоту. Король Беноика спешил, дабы занять Кориниум до прихода Мордреда, ожидая, что вы, в свою очередь, ударите по врагу с тыла.

– Он решил! – Ллевелин воздел руки вверх. – Нет, вы слышали! Только что Ланселот признаёт меня командующим объединённой армией и тут же идёт куда-то к чёрту на рога, даже не поинтересовавшись, а что по этому поводу думаю я. Я посылаю отряд в Веркониум, чтобы перекрыть дорогу Мордреду через Корновию, а доблестный Ланселот собирается удерживать Кориниум, в двух днях перехода за их спинами. Ах, как мудро! Что же теперь мой добрый подчинённый прикажет делать мне? – пудовые кулаки Ллевелина опустились на резные подлокотники, заставляя их жалобно заскрипеть. – Я должен идти, как и предполагал, со всем войском в Веркониум, чтобы окружить под его стенами Мордреда? Или же оставить на произвол судьбы гарнизон, без нашей помощи способный продержаться не более трёх дней, для того чтобы поспешить на соединение со славнейшим из славных, сэром Ланселотом Озёрным?

В первом случае мы перебьём друг друга, а отважный Ланселот придёт, чтобы пожать победные лавры. Во втором, если нам удастся разгромить Мордреда, на мне будет кровь отправленного на верную гибель отряда. Ланселот же вновь будет выглядеть победоносным цезарем в белом одеянии и золотом венке победителя. Х-хорош союзничек! – сквозь зубы процедил герцог. – Ну нет, я не доставлю ему такого удовольствия! Ступай, Торвальд. – Ллевелин быстро глянул на меня, словно вспоминая, что я всё ещё нахожусь в зале. – Прости за вспышку, к тебе она не относится. Ты поработал на славу. Просто Ланселот пытается нас обхитрить. Что ж, посмотрим, как это ему удастся! Ступай, Торвальд. И пришли ко мне сэра Мерриота. Тебе и твоим людям следует отдохнуть с дороги, а завтра мы продолжим нашу беседу.

* * *

Утро всё явственнее вступало в свои права, однако подниматься упорно не хотелось. После дней, проведённых в седле, и ночёвок на сырой земле возможность поваляться пусть даже не на перине, набитой лебяжьим пухом, а на соломенном тюфяке, была счастьем и великой удачей.