Второй шанс 3

Пригласительные, на которых мероприятие было обозначено как заключительный концерт лауреатов, нам сразу вручил Стефанович, пробурчав, что гостевые пригласительные для мамы и Инги достать их было непросто. На вопрос, сколько мы ему должны — махнул рукой, мол, свои люди, сочтёмся. Ну да, на моих песнях Алка уж всяко окупит расходы мужа на два пригласительных, хотя, я думаю, он мог выбить их благодаря своим связям вообще бесплатно. А мне как участнику пригласительный достался бесплатно, но я его получил уже по приезду в «Останкино», когда строгая женщина в очках сверилась со списком и скрупулёзно изучила мой паспорт. Не верилось ей, что автор песни столь юн, хотя мне самонадеянно казалось, что мою фамилию уже должна выучить вся страна.

Нам сразу выдали голубые квадратики с эмблемой «Песни года», которые мы прикололи на левую сторону груди. После этого ещё какое-то время побродили по фойе, вернее, по коридору, всё-таки это был студийный комплекс, а не концертный зал. Причём я гулял с Ингой под ручку, ловя на себе завистливые взгляды мужчин, которые, уверен, тоже не отказались бы прогуляться под ручку с такой красоткой. Женщины разглядывали Ингу оценивающе, да и маму заодно. Она для своего возраста выглядела если и не сногсшибательно, то вполне на уровне, уж не хуже столичных штучек. А за своей спиной я то и дело слышал перешёптывания: «Это Варченко?» «Вроде он» «Какой симпатичный… Что это с ним за девушка?» От этих слов пока ещё небольшая грудь Инги приподнималась вместе с подбородком, и она в этот момент напоминала аристократку, а я с трудом сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху.

Хех, вон и Эльдар Рязанов медленно двигается ко входу в студию. Он-то здесь чего позабыл?

— Максим Варченко?

О, кажется, нашлись смелые поклонницы. Дорогу нам преградили две тётушки бальзаковского возраста, одна из них без преувеличения пожирала меня плотоядным взглядом, словно львица — филе антилопы гну.

— Здравствуйте! — вежливо здороваюсь с женщинами.

— Максим, это ведь вашу песню сегодня Алла будет исполнять? — полувопросительно, полуутверждающе заявляет «львица». — Она мне так нравится!.. Песня, я имею в виду. Хотя и Аллочка тоже прекрасная певица. Ой, мы не представились! Марина Витальевна, и а это моя подруга Александра Павловна. Между прочим — дочь знаменитого поэта Александра Блока.

— Мариш, ну не надо…

— Ну а что, пусть люди знают!

— А почему же отчество Павловна? — спросил я, подозревая, что меня пытаются неумело развести.

— Ой, там такой детектив… Своей матерью Саша всегда считала Марию Сергеевну Сакович, которая была главным врачом при только что созданном в Петрограде БДТ — тогда его называли Больдрамт. Там она часто встречалась с Блоком…

— Марина!

— Ладно, ладно, Саша, не буду. Но твоя история достойна журнала, поверь мне, не знаю, почему ты постоянно от всех скрываешь такую биографию… Извините, пойдём мы свои места занимать, а то через десять минут начало.

И нам пора. На входе в зал неожиданно встречаем Стефановича.

— Вы-то мне и нужны, — говорит он. — После концерта не убегайте, у нас тут кое-какое мероприятие намечается. Встретимся у выхода, я к вам подойду.

Интересно, что это ещё за мероприятие? Ладно, война покажет.

— Кстати, твоя песня, — это уже мне, — под номером 36, сразу после выступления Кикабидзе.

— А покажут когда? — встревает мама.

— 1 января, не забудьте включить телевизор, — улыбается Александр Борисович.

М-да, долго ждать. Ну да всё равно до конца сидеть придётся. Мы с моими женщинами разделяемся, им на двенадцатый ряд, а мне на третий. На самом деле он четвёртый, только укороченный первый ряд, находящийся в паре метров от второго, называется нулевым. Нахожу своё семнадцатое место, крайнее в ряду, по правую руку от меня сидит моложавый мужчина с весьма характерной причёской, и лицо мне его кажется знакомым. Не успеваю я опуститься в очень уж низкое кресло, как он вдруг улыбается мне, я тут же интуитивно протягиваю руку, и тот с готовностью жмёт мою ладонь:

— Максим, — представляюсь я.

— Максим Варченко? — уточняет мужчина. — Очень приятно, а я Владимир Мигуля. Наконец-то увидел вас, что называется, вживую. Всё не мог представить, как это в нашей композиторской среде завёлся столь юный талант. Вам же шестнадцать. Если не ошибаюсь? А так я бы уже лет восемнадцать дал, вон плечи какие.

— Это всё занятия спортом, — смущённо улыбаюсь я.

— Вы ведь боксом, кажется, увлекаетесь?

— Есть такое.

— Я читал, на чемпионате в Греции какой-то скандал даже случился…

— Юниорское первенство Европы, — мягко поправляю я. — Да, было дело, соперник меня русской свиньёй обозвал, я в ответ ему едва в челюсть не засандалил, не знаю, как сдержался.

— Да-а, как нехорошо… Я бы, пожалуй, и не сдержался, особенно когда помоложе был, за грубое слово мог сразу в лоб дать… А я так понимаю, Пугачёва и Добрынин вашу песню сегодня исполняют? Ближе к финалу концерта. Хорошая песня, им очень подходит.

— Спасибо, — искренне благодарю Мигулю. — А у вас что за песня сегодня прозвучит?

— «Солнечные часы», мы её с Ильёй Резником написали для Яака Йоалы.