Забудь мое имя

– Я думала, ты меня вспомнишь, – говорю я, возвращаясь мыслями в тот день, когда я ногами, отяжелевшими от страха, брела от станции к его дому. – Когда я появилась на твоем пороге.

– Я узнал твое лицо. Я никогда не забываю красивые мордашки. Я только не сообразил тогда, кто ты.

Голос Тони кажется пьяным.

– Ты решил, что я – Джемма Хаиш, – роняю я. Мне нужно, чтобы он продолжал говорить.

– Да, на какое-то время я впал в заблуждение, – признает Тони.

Я не могу удержаться, чтобы не съязвить:

– Твоя память стала так плоха?

– Плоха? – замолкает на пару секунд Тони. – Говоришь, моя память стала хуже? – к насмешливости в его голосе теперь примешивается гнев. Вот ведь ирония судьбы. С каждым годом Тони становился все более забывчивым, под стать своим жертвам. Хотя боялся этого больше всего на свете. – Я пока еще могу вспомнить, что было вчера, – продолжает он. – Чего не скажешь о той тупой сучке, твоей подружки Фло.

– Флер… – я закрываю глаза, пытаясь подавить уже свой гнев. Как он смеет ее так называть! – И она не была тупой сучкой.

– Она призналась мне, что мать звала ее Флоренс, – хмыкает Тони. – Аккурат перед тем, как я вскрыл ей мозги.

Я не могу это слушать. Последний разговор Флер с этим чудищем… Лежа в ужасе на этом столе, она говорила о матери! Флер до самого конца сохраняла мужество!

– Я всегда предпочитал официальные имена. Они выглядят более презентабельно на картинах. За счет латинского звучания, наверное.

– И сколько их было? – спрашиваю я.

Тони уже подошел ко мне ближе. Теперь он стоит справа от меня. Я даже различаю очертания его фигуры. А моя левая рука шарит в ящике, перебирая медицинские инструменты.

– Около восьми. И память каждого ныне увековечена в искусстве. Я и для тебя заготовил морского конька – на всякий случай. Забеспокоился, когда ты вспомнила свое имя. «Hippocampus madeleine»… Как тебе? Впрочем, должен признаться, что я ни разу не заподозрил тебя во лжи. Тебе удалось провести меня. Да, ты всегда опережала меня на шаг…

Мои пальцы упираются в острый кончик долота и скользят по нему, чтобы схватиться за ручку.

– Да, ты сыграла по-крупному, – продолжает Тони. – Появившись на моем пороге.

– Не совсем так, – говорю я. Ведь в Индии я вспомнила еще кое-что – еще один кусочек пазла, который побудил меня последовать своему плану, кинуть кости и рискнуть быть узнанной (или неузнанной) на крыльце его дома. – Той ночью ты признался: «Мой мозг умирает». Да, именно так ты сказал: «Мой мозг умирает». И я рассчитывала, что твои поврежденные синапсы не вспомнят мою красивую мордашку. Или мою татуировку. В тот вечер, перед тем, как ты нас опоил, мы с Флер сделали себе одинаковые тату. Цветки лотоса. На память. И, оказавшись в твоем доме, я внимательно наблюдала за тобой. Татуировка могла оживить твою память. Но нет. Ничего такого не случилось. Ты так и не вспомнил меня. А для чего предназначаются ключи от машины, ты еще помнишь?

– Ах ты сука! – шипит Тони, бросаясь ко мне.

Я ощущаю ткань его рубашки на своем лице. И сильный запах. Похожий на запах очищенного банана. Я крепко сжимаю долото и, взмахнув резко левой рукой, ударяю Тони по голове. А потом, ощутив, что долото попало в цель, быстро скатываюсь со стола на пол. Тони тоже падает. И остается лежать на спине. Я не смотрю на него. Мне не интересно, куда вонзилось долото.

Тони стонет, дотягивается до него рукой и выдергивает.

– Это была ошибка, – шепчет он мне.

Я знаю, что поранила его. На плиточный пол проливается кровь. Сколько от Тони грязи! А еще строил из себя чистюлю. Я встаю и все-таки бросаю взгляд на его беспомощное тело. Перед отъездом из дома я заверила монахов, что избавилась от своих демонов и в моем сердце осталось только сострадание – как того хотела Мачиг Лабдрон. Но в глубине души я сознавала, что собираюсь сделать и почему так поспешно уезжаю из нашего городка. Я прилетела сюда, чтобы составить полную картину того, что случилось той ночью. И чтобы убить Тони. Я ненавижу его истово, страстно, и эта ненависть не поддается моему контролю. Я ненавижу его за все, что он сделал с Флер. За тех людей, которых он унизил или лишил жизни.

Я опускаю руку в ящик и извлекаю из него маленький стальной молоточек.

– Убей меня, – шепчет Тони.

– Где ты спрятал тело Флер? – спрашиваю я, удивляясь неожиданной тяжести молоточка. Мне нужно удостовериться, что все мои догадки верны.

– Ей не следовало на меня смотреть.

– Где?

– Там, в кафе.

Да, моя версия верна.

– Она бросила на меня всего один взгляд. Но и этого было достаточно. По глазам человека сразу можно понять, узнал он тебя или нет.

Я сжимаю молоток и повторяю вопрос:

– Где ты спрятал ее тело?

– В Мюггельзе, – отвечает Тони. – В самом крупном берлинском озере. Мы с Флер гуляли там одним весенним вечерком, держась за руки. А потом поехали смотреть «Жизнь других» на квартиру к одному ее дружку.

– Ты всех там спрятал? – уточняю я.

– Ты слишком любопытна…