Заговорщица

Как живая вода и огненный камень точит,

На его месте выше расти трава.

Разбросала меня в углах и могильных ямах.

Я-то ладно: уж точно вытерплю как-нибудь -

Но ей ведь придется ночами кропеть над швами.

Стало быть, так: мне дитя – лучший друг.

Глаза приоткрылись – будто очнулись сумерки,

Ведут что меня в берлогу к семи смертям.

Сделаю вид, что сам погибаю сдуру.

(Я умоляю – вытащите меня.)

Как пленник тот, что с цепи на расстрел отпущенный,

Услышал слова ее: "Ты, так уж быть, прощен.

Но больше не смей отнимать у дитя игрушку -

Я не доиграла в неё еще".

Через добрый путь

Полынь расстилается тропами на распутье -

Так вражье добро приходит во всеоружьи.

"Не бросьте меня в землю сырую, люди,

Мне же оттуда и выбраться будет нужно".

…

Без-донное, -брежное море седых соцветий

Выбросит к берегу полуживое тело,

Окрасится берег в единый сединно-серый.

"Не верил себе – теперь и другим не верю".

Умом своевольным воссоздан – да будет скован.

Умелой рукою оплавлен – да ей же сломлен.

Бывал благороден – да вытащили из комы.

Когда-нибудь он назовет себя Серым волком.

Не маг, не алхимик – во плоти живая подлость.

(Неужто не мог он выбрать среди ремесел?)

Жаль, не насквозь течёт громогласный голос,

(Уж он-то подкосит, он точно не промахнется).

Насколько позволит клеть-яма-кайма-огранка,

В детских бродячих сказках довольно скоро

Появится тот, что звал себя Серым волком,

Теперь назовется Сказкой – имеет право.

Любая награда найдет своего героя.

Когда пробьет полночь, начнется его охота.

И весь мир услышит легенду о Крысолове,

И весь свет услышит пение Крысолова.

Взял в руки лютню

Взял в руки лютню – значит, играй, играй.

Как бы там ни было, не доводи меня,

Не подводи так. Сделай меня сильней,

Чем те,

Что застряли в твоем? моем? полусне.

Взял в руки стрелы – значит, пора стрелять,

Чтоб не быть в племени волком среди древлян,

Чтоб не казаться путником среди птиц.

Больше не в племени? Вон уходи! (… Вернись.)

Лежит твоя лютня – порваны три струны,

Возможно, хоть кем-то и будут сохранены,

Но нет здесь таких, кто б вспомнить тебя хотел.

(Помню тебя, помню – твоя ведь тень. )

Глупая шутка – всё бросить и так уйти,

Там быть

Менестрелем и страстно слагать стихи,

Чтоб полетела с ветром благая весть.

(Дурная вот-вот утянет тебя к земле. )

Слышу шаги – ты сто перебрал дорог,

Да разве ж не чувствует птица своё перо?

Не сожалеет, его променяв на шерсть,

Которая тянет так, будто имеет вес?

Как же возможно – чуждый тебе народ

Принял под крылья, не видел тебя никто

Живым или мертвым? Раз среди них ты – свой,

Может – вот шутка! – новый у них король?

…

Взял в руки пули – значит пора стрелять.

Смог облачиться ты в шкуру их короля,

Править народом – чуждым или чужим -

Все повелители так проживают жизнь.

Там твоя лютня – порваны восемь струн.

Ты не подвёл меня, но

Я тебе не друг.

Скажем, товарищ. Может, уже и враг.

Ясно мне, ясно – вера у всех своя.

Да, получилось!....

С песней пришёл февраль.

Держи свою лютню! Ну же, играй, играй!…

Эхо победы… Хоть бы уж зверю в пасть!

Вот, что осталось нам… То есть, от нас. От нас.

По доброму совету

(Наземь разлей эфир – станет эфирным телом.

Если же ты погиб – станет тебе заменой.

Те же черты и взгляд, тонкий порез над бровью…

Ты понимаешь сам: ты ему уж не ровня.

Он уже знает всё, в чем превзойти способен,

Чувствует связь свобод, степень твоей свободы,

Нет, уже не унять: скоро присвоит имя…

Мне ли учить? Меня нет уж давно в помине.

Дело едино мне: предрекать, предвидеть:

Труд превзойдет сто бед, будто пройдешь по нити

Пропасти. И над рвом, где спят – неискуплен грех их,

С нити падешь на дно. Шаг – и сойти б на берег!

Всё ж неплохая мысль – так подготовить кару…)

Вслух: "Создавай! Дерись! Не пропадёшь с радаров.

Если же ты погиб, бездна чтоб не доела,

Наземь разлей эфир – станет эфирным телом.

Знаменница

Было, паркам сучила нити.

Жаль мне стало судьбой заклятых.

Разорву горизонт событий,

Сброшу прозвище Наблюдатель.

Стану ж вечностью или мигом,

Возведу обелиски-мысли.

Буду алой свечою выси,

Никого не пущу на гибель.

Как умела, оберегала.

Люди – сила моя и гордость,

Я – их песня, преданье, повесть.

Ради них я, спасенья ради,

Затеряюсь среди курганов,

Обратившись полынь-травою.

Перед битвой – взлечу туманом,

Волком серым луне повою,

Поломаю и лук, и стрелы,

Затуплю все мечи и копья:

Стойте! Время вам не приспело

Добираться до врат покоя.

Расходились, роптали… дети!

Я ж иной не прошу награды:

Посмотрите на радость слабых,

Верьте в знаменья и приметы.

Бесполезно… да как посмели?

Разорвали стальные цепи,

Не сжились мы единым целым.

Люди, люди… Дурное племя.

Ни копья, ни меча – обновки,

Ни письмен, ни молитв – обрывки.

Не нужна вам. Теперь вы новым

Высшим силам растите крылья.

Что ж, живите, как захотите.

Мне ж, признаться, всё опостыло,

Я не справилась, уж простите.

Помяну – будет время – лихом.

С небес под землю

Эх, одолела зависть, уже доедает жадность,

Янтарный сосуд – сердце – яблоком не держалось

На ветке своей. Упало, дождавшись зорьки.

На своих двоих, как на чужих, перейду озера,

От яблони старой сбегу за лесные чащи -

О, высшая сила, уж не назови пропащим.