Записки прокурора

- Логично, - кивнул я. - Однако это еще не бесспорное доказательство. Понимаете, Анатолий Васильевич, расследование дел о взяточничестве - очень хлопотная и тонкая штука. Особенно если преступник не схвачен с поличным. Тем более когда взятку давали давно. И без свидетелей. Ну, предъявите вы Калгашкиной эту записную книжку, а она вам скажет, что Д.В.С. - вовсе не Дроздов, а какой-нибудь Дмитрий Васильевич Сергеев. И речь не о двух тысячах рублей, а о двух килограммах яблок...

- Хорошо, а что она скажет о такой записи? - Следователь снова полистал книжку и прочел: - Три от Г.М.Д. - двенадцатого второго, восемьдесят второго... Расшифровываю: три тысячи рублей от Галушко Миколы Даниловича, двенадцатого февраля восемьдесят второго года... Как раз в это время в магазин "Овощи-фрукты" отпустили две тонны марокканских апельсинов, которые ушли налево...

- Кстати, нашли этого Галушко?

- Пока нет.

- Когда думаете допросить Калгашкину?

- Сейчас. Она здесь, в прокуратуре.

Я как в воду глядел. Калгашкина отрицала факт дачи взятки кому бы то ни было и за что бы то ни было. А о найденных у нее деньгах - тридцати тысячах рублей - сказала, что их у нее оставила на хранение подруга, которая работает на Севере. Записи же в книжке, по ее словам, не что иное, как памятка, кто и сколько у нее брал в долг продуктов. Она утверждала также апельсины были реализованы через магазин.

Часа четыре говорил с ней следователь, Калгашкина упорно стояла на своем.

Принимая во внимание, что заведующая магазином могла сговориться с Дроздовым и с Щербаковым, как всем им вести себя на допросах, было решено взять ее под стражу.

В тот день Орлов произвел обыск в квартирах председателя ЖСК Щербакова и начальника горжилуправления Дроздова.

- У Щербакова не квартира, а прямо выставка сувениров, - делился следователь своими впечатлениями. - Чего там только нет! И дешевка, и дорогие вещи - все вперемежку. Дома во время обыска была мать Щербакова и его дочь. Сам председатель правления укатил с женой на свадьбу к родственникам в другой город. Я спрашиваю у матери: кто это увлекается безделушками? А она: моего, говорит, Николая очень уважают в кооперативе, вот и несут в знак душевной благодарности.

- Как, как? - переспросил я.

- В знак, говорит, душевной благодарности, - повторил следователь. - А когда мы выходили, сосед по площадке так прямо и влепил: хапуга, говорит, этот Щербаков. За каждой бумажкой к нему неделями ходить приходится, пока подарок не принесешь. За справку - берет, поставить печать - и то берет.

- А что он за птица? Где работает?

- До того, как стал председателем правления ЖСК, работал в типографии простым наборщиком. Потом неожиданно сделался заместителем директора строительного техникума. Но, Захар Петрович, странное дело: время устройства Щербакова в это среднее учебное заведение совпадает со временем, когда дочь директора техникума въехала в ЖСК "Салют" в однокомнатную квартиру.

- Тоже "душевная благодарность"?

- Похоже, что так. Ты мне квартиру, я тебе должность.

- Когда Щербаков должен вернуться со свадьбы?

- Его мать сказала: сегодня-завтра... Тут же допрошу его.

- Ну а как обыск у Дроздова?

Следователь развел руками:

- Да знаете, ничего подозрительного не обнаружили... Я бы не сказал, что очень роскошная обстановка. Хороший мебельный гарнитур югославский. Несколько ковров, не очень дорогих. Есть хрусталь, но немного... Ни денег, ни драгоценностей не нашли.

- Валерий Семенович присутствовал при обыске?

- Был. Грозился найти на меня управу.

Но, как ни странно, на этот раз никто за начальника горжилуправления вступаться не пробовал. Я сам позвонил председателю горисполкома Лазареву, но тот был в командировке в областном центре.

Обсудив со следователем вопрос о мере пресечения в отношении Щербакова и Дроздова, мы пришли к следующему: пока на руках Орлова не будет показаний, изобличающих взяточников, ограничиться подпиской о невыезде.

Однако в тот же день это решение пришлось изменить.

Когда я вернулся после обеденного перерыва на работу, в приемной навстречу мне со стула поднялся пожилой мужчина. Тут же находилась женщина с авоськой в руках. Оба были бледные от волнения. Я успел заметить в авоське какие-то свертки.

У мужчины дрожал подбородок. Он хотел что-то сказать, но так и не смог.

- Гражданин прокурор, - хрипло произнесла за него женщина. - Вот, пришли. С повинной...

- Заходите, - открыл я дверь кабинета.

- Я уж один, Соня, - наконец обрел дар речи мужчина. - Сам натворил, сам и ответ держать буду...

- ...Васильков моя фамилия, - представился мужчина, когда мы сели, Александр Прокофьевич. Извелся я, гражданин прокурор. Вконец совесть заела. Шестьдесят лет прожил честно. На войне смерти в глаза смотрел. А вот последнее время живу, как тварь какая-то, собственной тени боюсь. Словом... - Он махнул рукой и замолчал.

- Объясните, пожалуйста, что такое вы натворили? - попросил я, видя, как трудно перейти ему к делу.