Записки военного врача

Вступление в госпитальную жизнь длилось недолго, порой считанные минуты. Появлялись санитары с носилками, и одного раненого за другим брали в оборот доктора и медицинские сестры. Располагая данными лечебных карточек, врачи дополняли их результатами личного осмотра раненых, в сложных случаях прибегали к просвечиваниям и снимкам в рентгеновском кабинете, советовались с коллегами и, когда определялся клинический диагноз, тотчас приступали к делу.

Во всех отделениях шла круглосуточная работа. Людей спасали от сепсиса (заражения крови), гангрены и разных других опаснейших последствий огнестрельных ранений. Когда выявлялась необходимость срочного хирургического вмешательства, операция подготавливалась и производилась незамедлительно, потому что часто от фактора времени зависели исход операции, сохранение жизни. Оперировали даже во время бомбежки.

Помню, как в первую нашу рабочую ночь, сутки спустя после оборудования больничных помещений, главный хирург нашего госпиталя В. Ф. Сергиевский оперировал красноармейца, раненного осколком снаряда в голову. К тому времени я закончил операцию на соседнем операционном столе и наблюдал за работой Сергиевского. Вдруг возник нарастающий гул вражеских бомбардировщиков, где-то рядом часто-часто забухали зенитки и раздались мощные взрывы бомб, от которых из окон нашего корпуса посыпались стекла. Владимир Филиппович словно не слышал ничего этого. Четко, решительно и в то же время предельно осторожно он оперировал в тайная тайных человеческого организма. Вот уже закончена трепанация черепа. Едва уловимое движение руки — и металлический осколок удален из мозга. Когда операция завершилась, я спросил взглядом у Сергиевского: «Ну как?..» Посмотрев еще раз на молодого раненого, прощупав снова его пульс и зачем-то погладив полоску лба, оставшуюся незабинтованной, он сказал негромко:

— Полагаю, порядок…

Так и было на самом деле, что подтвердилось в дальнейшем.

Раненых все привозили и привозили. Поскольку спальные корпуса областной больницы, где разместился наш госпиталь, вскоре оказались заполненными, мы привели в порядок несколько близлежащих домов и приспособили их для больных средней тяжести и легкораненых. Нагрузка медицинского персонала, остававшегося в той же численности, что и прежде, соответственно возросла. Как всегда, никто не сетовал. Разве только ненароком скажет кто-нибудь из товарищей в летах:

— Лишь бы сил хватило…

Перегруженность эвакогоспиталей, ушедшая далеко за пределы всех штатных нормативов, была в ту пору типичной для госпитальной базы Калининского фронта. И на то имелись свои причины, обусловленные рядом объективных обстоятельств.

Прежде всего ощутимо возросла ожесточенность боев на нашем направлении, а с нею увеличилось число раненых и убитых, или, как мы говорили, возросли людские возвратные и безвозвратные потери. В определенной мере это было связано с характером действий наших войск в тот период. Они продолжали развивать наступление, а враг все яростнее оказывал сопротивление. Фашистское командование двинуло на советско-германский фронт изрядное количество полнокровных кадровых дивизий с запада, восполнив потерю в битве под Москвой полумиллионной армии.

Не все войсковые медицинские учреждения, предназначенные взаимодействовать с госпиталями, целиком совладали в те зимние месяцы с тяжелой ношей, оказавшейся на их плечах, и немалая часть ее перешла к эвакогоспиталям, в том числе за № 3420.

Отступая, фашисты стремились оставить после себя «зону пустыни», уничтожить все, что только было можно. Они предавали огню и разрушению все дома и постройки. Поэтому советским медикам из войсковых лечебных учреждений первой линии, двигавшимся вслед за наступающими войсками, приходилось очень трудно с устройством пунктов медицинской помощи, медсанбатов и хирургических полевых подвижных госпиталей. При отсутствии достаточного количества палаток они обходились шалашами, сделанными из подручных материалов, потолок в них обшивали простынями, для обогрева устанавливали железные печурки. В такой обстановке оказывалась неотложная медицинская помощь, в том числе хирургическая, и было спасено много жизней.

При 25-градусной стуже, частой в ту зиму, руки коченели, теряли чувствительность, поэтому, чтобы сохранять в готовности этот главный рабочий инструмент всех медиков, специально нагревали воду.