Запретный плод

– А теперь хочешь отыскать?

– Если возможно. Новое законодательство от 1975 года это позволяет.

– Это верно, – подтвердила Конни, пытаясь нащупать логическую связь. – Тогда позволь тебя спросить: почему, промолчав почти три десятка лет, ты именно сейчас хочешь объявить на весь свет, что у тебя есть ребенок?

– Я хочу найти свою дочь.

– Это мы уже слыхали, – вмешался Барт. – Конни хочет узнать, почему вдруг это стукнуло тебе в голову.

– Вы оба пытались меня убедить, что надо трезво взглянуть в лицо фактам, играть роли, соответствующие моему возрасту, например, матерей... Так что же может быть лучше – прежде чем начать играть, я попробую, каково это в реальности.

Ее слова прозвучали очень убедительно. С ними трудно было спорить. Вообще это было в ее манере – примерять на себя характер, привычки и одежду своих героинь.

Будто прочитав их мысли, Мэгги продолжила:

– Мои слова могут вам показаться чудовищно циничными, но уверяю вас, я говорю абсолютно искренне. – Ее голубые глаза глядели прямо, и в них читалась безграничная доверчивость, которую, как хорошо было известно Барту, она могла излучать, как Мерилин Монро – сексуальность, по первому требованию. – Не подумайте, что я наигрываю, ничего подобного.

Нашла, кого дурачить, подумал Барт.

– Вы упрекнули меня в отсутствии чувства реальности, – напомнила Мэгги. – Вы ошиблись. Я столкнулась с ней с первых же лет жизни. Тогда она казалась мне отвратительной и, смею думать, остается такой и теперь. Я по уши нахлебалась этой реальности в годы так называемого «формирования личности», поэтому долго старалась ее забыть. Когда я была Мэри Маргарет Хорсфилд, я думала, что ничего не может быть хуже той реальности, в которой я выросла, но я ошибалась. Сколько таких наивных дурочек приезжают из провинции в большие города, где их быстренько приводят в чувство. Вот и меня накололи, как бабочку булавкой к стенке. Я даже не знала его имени, никогда болъше не встречала его, но он оставил веское доказательство тому, что я попала в его коллекцию. У меня не было ни своего угла, ни нормальной работы, ни денег, словом – ничего. О возвращении домой не было и речи: родители сочли бы меня исчадием ада и продезинфицировали бы хлоркой даже дорожку к дому, по которой я пришла обратно. Я вынуждена была сделать единственное, что мне оставалось. Рассталась с дочерью. Такова была реальность. Столь жестокая, что у Мэри Маргарет не хватило сил с ней справляться, и пришлось бежать от нее, похоронить ее вместе со своим именем. Но времена меняются, я менялась вместе с ними. Мэри Маргарет прекратила существовать, но Мэгги Кендал жива и здравствует, а ведь говорят, что, если хочешь отомстить врагу, живи счастливо!

Мэгги снова продемонстрировала зрителям, сидевшим на диване, свою изумительную походку, пройдясь по комнате, словно переполнявшие ее чувства не давали ей стоять спокойно. Барт и Конни молчали, околдованные вдохновенной игрой незаурядной актрисы.

– Я давно уже не бедная, униженная и покинутая Мэри Маргарет Хорсфилд; я Мэгги Кендал, суперзвезда. Богатая, удачливая, дважды удостоенная «Оскара». Такой матерью может гордиться любая дочь, даже если она узнает о ней через двадцать семь лет. Лучше поздно, чем никогда. – Мэгги резко развернулась и, с мольбой протянув руки к собеседникам, прямо спросила: – Вы со мной не согласны?

– Ты убедишь даже покойника, – отозвалась Конни.

– Но возникает неувязочка, – сказал Барт. – Твой официальный возраст – тридцать девять. Если ты ошарашишь публику известием, что нашла родное дитя двадцати семи лет от роду, как ты ее убедишь, что познала радость материнства в двенадцать лет? Мэгги рассмеялась.

– Узнаю тебя, мой дорогой Барт. Тебя следовало бы назвать Томасом – сущий Фома неверующий. – Она посерьезнела и добавила: – Давайте прежде ее найдем.

Итак, она уклонилась от прямого ответа, отметил про себя Барт. Значит, его подозрения небеспочвенны. Мэгги поступает так, чтобы избежать явной лжи. Она разыграла этот спектакль, чтобы два самых близких ей человека уверовали в ее искренность, и, покуда они согласно ее замыслу внимали бы ей, заливаясь слезами, она бы хладнокровно вычисляла наикратчайший путь к тому месту, где таилось сокровище...

– А с чего нам начинать поиски? – поинтересовалась Конни. – Известно хоть ее имя, кто ее удочерил, где они живут? Ну и так далее.

– В том-то и беда, – посерьезнела Мэгги, – известна только дата ее рождения, больше ничего. Я никогда ее не видела... Женщина, которая устроила удочерение, говорила, что так будет лучше. Как только она родилась, ее тут же передали в руки новых родителей. Мне о них ничего не известно. Все было сделано под большим секретом.

– Так как же нам ее искать?