Ждать ли добрых вестей?

— Скорее «Вечером в субботу, утром в воскресенье».[75]

Говард Мейсон — средняя школа на севере, стипендия в Оксфорде — писал так, будто в юности начитался Д. Г. Лоуренса[76] до умопомрачения. «Лавочник», написанный после Оксфорда, был «едкой критикой» (сообщала «Литературная биографическая энциклопедия») его скучных родителей и родного провинциального болота, книгой автобиографической, в чем автор с легкостью признавался. Луизе казалось, что роман истекает злобой и мстительностью. В жизни Говарда Мейсона граница между фактом и вымыслом была тонка.

Он написал «Лавочника» в зеленой юности — жизнь его еще не превратилась в гран-гиньоль, он еще не стал отцом троих детей, не женился на Габриэлле Ашер, красивой, умной и богатой, с уютным домом и добродушным нравом, — последних трех атрибутов она, впрочем, лишилась в семнадцать лет, в ту минуту, когда подписала брачное свидетельство в Гретна-Грин. Неужто Говард Мейсон настолько дурная партия, что дочери и в наследстве можно отказать? Что случилось после смерти Габриэллы? Джоанна Траппер стала богатой сиротой? Вопросы, одни вопросы. Джоанна Траппер не отпускала Луизу. Джоанна Траппер стояла на кромке непостижимого, побывала там, куда никто не отправится по доброй воле, — и вернулась. Теперь она обладает таинственным могуществом, и Луизе завидно.

Эндрю Декер — вот так сюрприз — был примерным заключенным. Помогал в библиотеке, работал в «Мастерской Брайля», переводил книги на шрифт для слепых, подновлял кресла-каталки — все очень почтенно. Порой Луиза печалилась о стародавних временах, когда заключенные целыми днями крутили жернова и рукоятки. Педофилы, убийцы, насильники — и вот эти люди должны делать книги? Луиза перестреляла бы их всех поголовно, — впрочем, на совещаниях она эту позицию не высказывала. («Ты всегда была фашисткой?» — смеялся Патрик. «Ну, почти», — отвечала она.)

Эндрю Декер сдал экзамены второго уровня, в Открытом университете получил степень по философии (как же иначе), по всем признакам — мухи не обидит. Ага. А тридцать лет назад, когда он вырезал семью, сослуживцы утверждали, что он «обычный парень». Да уж, думала Луиза, за этими обычными — глаз да глаз. Дэвид Нидлер тоже обычный. Декеру всего пятьдесят — ему хватит этой обычности еще лет на двадцать. Однако есть и хорошие новости — у него теперь степень по философии.

— По крайней мере, он отсидел весь срок, — сказала Джоанна Траппер. — Уже что-то. — (Ничто, и обе это понимали.) — Может, я уеду. Сбегу на время, пока не уляжется.

— Это вы хорошо придумали.

Элисон Нидлер жила как в осаде, не выходила из дому, бледнела с каждым днем, решалась разве что детей в школу отвести. На машине их не возила — считала, что Дэвид Нидлер прикрутит к машине взрывное устройство и все они взлетят на воздух. Дэвид Нидлер был инженером-сметчиком и вряд ли разбирался во взрывчатке, но, понимала Луиза, едва рассудком завладела паранойя, пощады не жди. Кроме того, кто ожидал, что Дэвид Нидлер раздобудет пистолет и научится стрелять?

Луиза не знала, чем занята Элисон с утра до вечера, — все покупки онлайн, и она «слишком взвинчена», чтобы скакать по ковру под видеоурок аэробики или мирно шить лоскутное одеяло (это предлагали соцработники — другие идеи у них тоже имелись). Как Луиза ни зайдет, в доме ни пылинки, — очевидно, Элисон изо дня в день терла и скребла дом. Телевизор обычно работал, а вот книг не было — Элисон говорила, что раньше любила читать, а теперь не может сосредоточиться. Луиза помнила дом Нидлеров в Тринити — хороший дом, двухквартирный, из песчаника, за домом и перед домом сад, и в том саду, что перед домом, только самосожжения и устраивать.

У Элисон Нидлер на окнах по два замка, по три замка на дверях плюс засовы. У нее навороченная система безопасности, и сигнал тревоги, и мобильный только для звонка в службу спасения, а у детей, когда они не заперты в школе, на шеях висят персональные сигнализации.

Безопасности ради Элисон переселили в секретный дом, но безопасности ей не видать. Луиза на месте Элисон Нидлер завела бы большую собаку. Очень большую собаку, исполинскую просто. На месте Элисон Нидлер она поменяла бы имя, перекрасила волосы, уехала бы далеко-далеко, на Северное нагорье, в Англию, во Францию, на Северный полюс. Не сидела бы в безопасном секретном доме в Ливингстоне, не ждала, когда злой серый волк придет и этот дом сдует.

Надо, пожалуй, в праздники за домом последить. Если Дэвид Нидлер планирует вернуться, Рождество — самое время, дни всеобщей любви, ля-ля-тополя. Хорошо бы он вернулся — хорошо бы пригнать полицию и выдернуть руководителя операции из-за рождественского стола, чтоб отдал приказ стрелять в ублюдка на поражение.

Зазвонил телефон. Патрик. Недоумевает, наверное, куда она подевалась. Луиза и сама в недоумении. Она глянула на часы. Господи, шесть. Вот тебе и дважды запеченное суфле — родственничкам достанется только омлет.

— Луиза?

— Да.