Женская война

— Мадам, — отвечал офицер, — я буду в отчаянии, если вы станете судить обо мне по поручению, которое я, по несчастью, обязан исполнить. Я приехал в Мант с депешей к королеве. В постскриптуме депеши меня рекомендовали ее величеству; королева приказала мне остаться при ее особе, сообщив, что, возможно, я скоро понадоблюсь ей. Через два дня королева послала меня сюда. Приняв, как повелевал долг, поручение, которым ее величество удостоила меня, осмелюсь сказать, что я отказался бы от него, если бы королеве можно было отказывать.

При этих словах офицер поклонился во второй раз с таким же почтением, как и в первый.

— Принимаю ваше объяснение и надеюсь, что вы позволите мне болеть спокойно. Однако ж, сударь, отбросьте ложный стыд и прямо скажите мне правду. Будут ли присматривать за мной даже в спальне, как делали с моим бедным сыном в Венсене? Могу ли я переписываться и не будут ли читать моих писем? Если, вопреки всем ожиданиям, болезнь позволит мне встать с постели, позволят ли мне прогуливаться, где я захочу?

— Ваше высочество, — отвечал офицер, — вот какой приказ имел я честь получить из собственных уст королевы: «Ступайте, уверьте мою кузину Конде, что я сделаю для принцев все, что мне позволит безопасность государства. Этим письмом я прошу ее принять одного из моих офицеров, который будет служить посредником между ею и мной, когда она захочет сообщить мне что-нибудь. Этот офицер — вы». Вот, ваше высочество, — прибавил молодой человек с прежней почтительностью, — таковы были собственные слова ее королевского величества.

Принцесса выслушала этот рассказ с тем вниманием, какое прилагают, стремясь уловить смысл дипломатической ноты, часто зависящий от слова, поставленного в том или ином сочетании, или от запятой, поставленной в том или ином месте.

Затем, после минутного раздумья, увидев в этом поручении то, чего она с самого начала опасалась, а именно несомненный и явный надзор, принцесса, поджав губы, сказала:

— Согласно желанию королевы, вы можете расположиться в Шантийи; скажите, какая комната вам приятнее и удобнее для исполнения вашего поручения. Вам дадут эту комнату.

— Ваше высочество, — отвечал офицер, слегка нахмурив брови, — я имел честь объяснить вам то, чего нет в моей инструкции. Между вашим гневом и волею королевы я, бедный офицер и тем более неловкий придворный, поставлен в опасное положение. Во всяком случае, мне кажется, ваше высочество могли бы проявить великодушие, не унижая человека, являющегося просто орудием. Горько для меня исполнять то, что я должен делать. Но королева приказала, и я обязан до конца повиноваться ее приказаниям. Я не просил этого поручения, я был бы счастлив, если б его дали кому-нибудь другому; мне кажется, что этим многое сказано.

Офицер поднял голову и покраснел. Гордая принцесса тоже вспыхнула.

— Сударь, — сказала она, — какое бы положение в обществе мы ни занимали, мы всегда, как вы справедливо говорите, должны повиноваться королеве. Я последую вашему примеру и исполню приказание ее величества; но вы должны понять, как тяжело принимать в своем доме достойного дворянина, не имея возможности выказать ему расположение, соответствующее чести его рода. С этой минуты вы здесь хозяин. Извольте распоряжаться.

— Мадам, Богу не угодно, чтобы я мог забыть, какое расстояние отделяет меня от вашего высочества и с каким почтением обязан я относиться к вашему дому, — ответил офицер с глубоким поклоном. — Вы, ваше высочество, по-прежнему будете распоряжаться здесь, а я буду первым вашим слугой.

При этих словах молодой дворянин вышел без смущения, без раболепия, без чванства, оставив вдовствующую принцессу в сильном гневе, потому что она не могла излить досады на такого скромного и почтительного исполнителя королевской воли. Зато в этот вечер она сказала много слов в адрес Мазарини. И слова, произнесенные в глубине ее спальни, сразили бы министра наповал, если бы проклятия могли так же убивать, как и ядра.

В передней офицер встретил того же камердинера.

— Милостивый государь, — сказал камердинер, — ее высочество, госпожа принцесса Конде, у которой вы просили аудиенции от имени королевы, соглашается принять вас. Извольте идти за мной.

Офицер понял, что такой оборот дела спасает гордость принцессы, и сделал вид, что очень благодарен, как будто ему оказали милость, приняв его. Пройдя через все комнаты вслед за камердинером, он дошел до дверей спальни молодой принцессы.

Тут слуга обернулся к гостю.

— Принцесса, — сказал он, — изволила уже лечь в постель после охоты и примет вас в своей спальне, потому что очень устала. Как прикажете доложить о вас?

— Барон де Каноль, посланный ее величества королевы-регентши, — отвечал офицер.

При этом имени, которое мнимая принцесса услышала в постели, она так вздрогнула, что всякий заметил бы ее смущение, и поспешно набросила правой рукой оборки чепчика на лицо, а левой закрылась одеялом до подбородка.

— Принять! — сказала она смущенно.

Офицер вошел.

Часть вторая Принцесса Конде

I