Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Первому руководителю военной прокуратуры — прокурору Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК (так тогда называлась эта должность) Н.И. Татаринцеву, который попытался проявить решительность в борьбе с произволом невзирая на лица, сразу же пришлось вступить в конфликт с военными и партийными властями. Он, как говорится, на своей собственной шкуре ощутил сопротивление военной верхушки.

В начале 1923 года Татаринцев представил в Реввоенсовет Республики материалы о самоуправстве командира корпуса Червонного казачества Примакова, по личному приказанию которого были расстреляны без суда и следствия красноармейцы, заподозренные в насильственном изъятии нескольких кусков мяса у ехавших на базар крестьян. После того как обиженные крестьяне пожаловались Примакову, тот поиском виновных утруждать себя не стал: вывел из строя четверых казаков, у которых при себе оказалось сало, и приказал их расстрелять, что и было немедленно выполнено. За вопиющий произвол Татаринцев поставил вопрос о привлечении Примакова к уголовной ответственности в соответствии с законами Советской власти. За комкора вступились Троцкий и Фрунзе, и благодаря их покровительству Примаков избежал суда военного трибунала.

Через полтора десятка лет Примакову все же придется лицом к лицу встретиться с правосудием по-советски. К тому времени оно мало чем станет отличаться от того произвола, который он сам насаждал в Гражданскую, отбирая у людей жизнь лишь за то, что они в недобрый час попались на глаза обиженному крестьянину. Виталий Примаков будет расстрелян как враг народа по приговору Военной коллегии Верховного Суда в группе с М.Н.Тухачевским и другими военачальниками. Не помогут герою Гражданской войны никакие былые заслуги. Не учтут даже его активное сотрудничество с ОГПУ в 20-х годах, блестящую операцию законспирированного советника, сумевшего без единого выстрела захватить скрывавшихся в Китае белоказачьих генералов Анненкова и Денисова, доставить их в Москву и передать в руки карательных органов.

Что касается Татаринцева, то вскоре после того случая его освободили от должности.

Сложно складывались взаимоотношения между военными прокурорами и сотрудниками особых отделов, представлявшими ведомство ОГПУ в Красной Армии. В отличие от судебной системы и органов расследования, органы ГПУ-ОГПУ практически не подверглись реформированию и сохранили за собой статус структуры, полностью закрытой от постороннего взора. Чекисты, провозгласившие себя щитом и карающим мечом революции, были наделены чрезвычайными, фактически неограниченными полномочиями при решении людских судеб. Именно потому они с еще большей, чем красные командиры, неприязнью восприняли прокурорский надзор за своей деятельностью, усматривая в нем прямое посягательство на свои неприкосновенность и авторитет. Большинство сотрудников ОГПУ, особенно из числа начсостава, считали ниже собственного достоинства объясняться с военным прокурором по поводу необоснованных задержаний людей, арестов, обысков и содержания под стражей подозреваемых сверх установленных законом сроков, отступлений от процессуальных прав, выражавшихся в применением физического воздействия ради получения признательных показаний. Вначале чекистские амбиции воспринимались как издержки становления. Однако шло время, а взаимоотношения не только не улучшались, а продолжали осложняться.

У читателя может возникнуть вопрос: с какой стати привлекается внимание к взаимоотношениям чекистов и именно военных прокуроров? Дело в том, что на военную прокуратуру был возложен надзор не только за проведением дознания, предварительного следствия, рассмотрением дел в судах и трибуналах, но и за соблюдением законности в деятельности структур ОГПУ, включая контрразведку, в том числе особых отделов в армии и на флоте. Именно структуры ОГПУ осуществляли оперативно-розыскные мероприятия, предварительное следствие и оперативную разработку как военнослужащих, так и всех гражданских лиц, обвинявшихся в измене Родине, заговорщической, контрреволюционной и террористической деятельности, антисоветской агитации и пропаганде. Помимо осуществления надзора за соблюдением законов органами ОГПУ, военные прокуроры санкционировали аресты, утверждали обвинительные заключения по этой категории дел, направляли их на рассмотрение военных трибуналов (или в Военную коллегию Верховного Суда), поддерживали по ним государственное обвинение.

В 1924 году старшим помощником прокурора Верховного Суда СССР по военной прокуратуре был Николай Николаевич Кузьмин, весьма образованный и дальновидный государственный деятель, имя которого впоследствии было незаслуженно забыто. Едва войдя в курс дела, Кузьмин направляет подчиненным директиву, в которой обращает внимание на то, что «в прокурорской практике не имело место ни одного случая опротестования приговоров военных трибуналов по несоответствию наказания суровости репрессии или по одному из тех оснований, которые констатируются уголовной кассационной коллегией как отступление от принципов правильной карательной политики».