Живые люди

Марина Петровна устала от такой длинной фразы и замолчала. Она хотела встать и пойти своими ногами, но не слушались ни ноги, ни руки.

Телефон Игната дал сигнал. Звонила женщина – сиделка. Сама из Мелитополя, ищет работу. Просит отдельную комнату.

Положил трубку. Сразу же другой звонок. Опять с требованием комнаты, халата, тапочек и отдельного питания.

Положил трубку. Бабушка смотрела на него напряженно – силилась понять.

Опять звонок. Сколько же безработных сиделок!

Усталый женский голос:

– Мне ничего не надо. Я только что схоронила мать. Я должна заботиться о ком-нибудь. Иначе не жить.

– Как вас зовут?

– Марина Петровна.

– Согласен. Приходите. Ждем. Бабушка, это потрясающе – ее зовут Марина Петровна, давай с ней познакомимся?

– Давай, – согласилась Марина Петровна.

* * *

Вторая Марина Петровна оказалась тихой милой нетребовательной, она сразу открыла планшет и предложила первой Марине Петровне начать диктовать – она будет записывать, а потом напечатает на принтере. Конечно, Игнат с удовольствием подержал бы эту Марину Петровну дня три на чердаке, но, к сожалению, это было нереально.

Бабушка оценила помощь. Игнат переписывал ужасно – если не понимал, вставлял свои собственные слова, да еще с ошибками. В бабушкином кабинете воцарилось бесконечное согласие, о котором Игнат и мечтать не мог. Раздражало только, что эта помощница категорически отказывалась носить маску.

Кстати, маски заканчивались. Приходилось их выдерживать на чердаке пришпиленными на веревке вместе с перчатками – они как будто голосовали за светлое будущее всего человечества.

* * *

Неожиданно появился Махмуд и сказал, мучительно составляя из русских слов мысль, что уезжает на родину срочно – там все больны. Попросил денег. Игнат понимал, что помощь Махмуда была бесценна, но в доме не было ни рубля наличных, вся оплата шла по интернету. Игнат попробовал объяснить, но Махмуд обиделся, выругался на своем языке, впрочем, некоторые слова были понятны, и хлопнул дверью.

Остался осадок.

Потом сбежала Даша. Как и куда – Игнат не мог понять. Двери запирал лично, на улицу никого не пускал. Он не знал, что делать. Ольга Николаевна тоже была растеряна, но как-то безынициативно, и Игнат понял, что мать что-то знает. Пришлось применить санкции – пригрозил отобрать радио «Эхо Москвы». Тогда мать призналась, что сама помогла ей уйти и дала просроченный проездной – вдруг получится или поможет кто.

– А куда, куда она поехала?

– Ну к отцу, наверное. Куда еще.

– Мама, ты можешь нормально рассказать?

– Ну я ей сказала, кто он – она и поехала.

– Без маски?

– Нет, кажется надела.

– И после этого она вернется к нам с вирусом? Я ее не пущу.

– Зачем же ей возвращаться. Она молодая – выживет.

– Мама, ей десять лет, ты понимаешь?

– Ей одиннадцать.

– Когда?

– Вчера. А мы забыли. Она весь день ждала и не дождалась.

* * *

Да, проблемы стали возникать одна за другой. В доме стало все ломаться. Потек холодильник, и слегка запахло газом. Да и сам дом был очень древним, скрипучим, как старик, – каждая половица выдавала любой шаг. Игнат всегда слышал, как мать шла на кухню, как бабушка наверху ходила с помощью Марины Петровны. А Даша ушла беззвучно. Как?

– В окно вылезла, – объяснила мама. Из кладовой.

Вот отчего следов не было – это совсем на заднем дворе, там сразу забор и улица.

– Ну почему ты мне не сказала, что у нее день рождения.

– Забыла.

– Дай мне телефон этого отца.

– Ну откуда мне его знать.

– Ну адрес.

– И адрес не знаю.

– Куда ты послала дочь? Ты вообще соображаешь?

Мать всхлипнула от несправедливых обвинений. Ей нравилось быть маленькой обиженной девочкой с несправедливой судьбой. Конечно, она дала адрес, но сознаваться не хотела. Пусть сама убедится, какой он козел.

Сверху донесся стук. Бабушка звала.

Игнат побежал наверх, недоумевая, почему стук, разве нет рядом Марины Петровны.

Нет, была. Лежала на полу. Игнат стал поднимать.

Бабушка сказала:

– Если сердце, лучше не трогать. Надо скорую.

Игнат не знал, как вызывать скорую. Он многого еще не знал в жизни, которая на него обрушилась. Больше всего он боялся, что кто-нибудь заболеет.

Бабушка дала совет:

– Спроси свой интернет, он скажет.

Игнат побежал к гаджету. Бабушка прикрыла Марину Петровну одеялом, но не с головой – кажется, она еще дышала. И села писать дальше. Теперь про перестройку. И писать было радостно – она все помнила.

Скорая прикатила быстро, но из-за завалов снега не могла подъехать к дому. Вышли два медика в халатах. Игнат ждал у калитки. Машина уехала куда-то. Как всегда, набиралась очередь машин – а ведь было время, когда их тихая улочка имени писателя Фурикова обычно была пустой.

Медики были в масках – это успокоило Игната. Но ноги вытирать не стали и сразу потопали по шаткой лестнице наверх.

Бабушка описывала Пятый съезд кинематографистов и слабо отреагировала на пришельцев.

– Жива, – сказали медики, осмотрев безжизненную помощницу, и велели подписать какие-то бумаги.

На этот раз бабушка подписала без возражений – шел восемьдесят шестой год и страх потихоньку исчезал.

Игнат шарил в сумке Марины Петровны в поисках паспорта и страховки. Нашел.