Жизнь и смерть в аушвицком аду

А между тем оставшиеся и оставленные в живых зондеркоммандовцы вовсю трудились на совершенно новом для себя направлении: начиная с 14 октября – на разрушении стены крематория IV, изрядно пострадавшего во время восстания. Разве не к этому же стремились и восставшие?..

Следователей же особенно интересовала взрывчатка: откуда взялся порох в самодельных ручных гранатах?

Два предателя – два капо с «Юниона» (капо вечерней и дневной смен) – немец Шульц и полуеврей из Чехословакии Ойген Кох – донесли на своих подопечных СД[386]. Первыми 10 октября арестовали Эстер Вайсблум и Регину Сафин, но поначалу все обошлось, и они отделалась 25 ударами палками: по данным регистрации, все сходилось, и никакой недостачи пороха не было (ее не было только потому, что девушки закладывали в бомбу только половину пороха). Поэтому их отпустили. Но потом взяли Эллу Гэртнер, и та не выдержала пыток, после чего взяли Розу Роботу, потом Регину и снова Эстер[387].

Роза работала на складе одежды женского лагеря, примыкавшем к территории крематория IV; именно она передавала порох узнику «зондеркоммандо» Юклу Вробелю[388]. Решив, что Врубеля уже нет в живых, Роза призналась в том, что передавала ему порох.

После ареста Р. Роботы своего ареста ждали и Гутман с Лауфером (страшась не столько смерти, сколько пыток, оба готовились к самоубийству). Розу дважды в день проводили мимо них из Бункера в СД. Легенда утверждает, что капо Бункера Якуб Козельчик, он же «Бункер Якоб», могучий еврей из Белостока, даже устроил Лауферу[389] свидание с Розой. Она ему рассказала, что на допросах называла только тех, кого уже нет в живых (например, Врубеля) и что она никого не выдаст. Он даже принес записку от Розы – ее последнее слово: «Будьте сильными и храбрыми!»[390]

5 января 1945 года всем, кто работал на «Юнионе», не только еврейкам, было приказано кончить работу раньше обычного – это никогда ничего хорошего не предвещало. На этот раз была не селекция, а казнь – публичная казнь четырех героических девушек[391]. Их повесили – как бы в две «смены»: двоих (ими были Аля и Эстер) в утренние часы и еще двоих (Розу и Регину) в дневные – в назидание обеим рабочим сменам лагеря.

Оба раза перед казнью Хёсс зачитывал приговор Верховного суда в Берлине и добавлял: «Так будет с каждым…» (Также, кстати, стало и с ним самим!)

В этот день падал снег, и запорошенные тела висели три дня.[392]

Некоторое недоумение вызывает столь поздняя дата казни. Та же легенда утверждает, что «Бункер Якоб», по совместительству и лагерный палач, якобы имел дерзость отказываться их вешать до тех пор, пока не придет официальное письменное подтверждение из Берлина…

Преступники или герои?

Сатанинское искушение

Находя и опрашивая немногочисленных оставшихся в живых членов «зондеркоммандо», Г. Грайф предпринял попытку «…понять границы морали тех, кто физически ближе всего находился к эпицентру убийства – месту, для которого немцы, казалось бы, исключали существование любых гуманитарных ценностей»[393]. Саму же методологию и методику – принуждать одних жертв убивать других – он по праву называет дьявольской[394].

Сатанинской назвал ее в 1961 году и Г. Хаузнер, израильский обвинитель на процессе Эйхмана: «Мы найдем и евреев на службе у нацистов – в еврейской полиции гетто, в „советах старейшин“ – „юденратах“. Даже у входа в газовые камеры стояли евреи, которым велено было успокаивать жертвы и убеждать их, что они идут мыться под душем. Это была самая сатанинская часть плана – заглушить в человеке все человеческое, лишить его эмоциональных чувств и силы разума, превратить его в бездушного и трусливого робота – и, таким образом, сделать возможным превращение самих лагерных заключенных в часть аппарата, истребляющего их же братьев. В результате гестапо[395] смогло свести число своих людей в лагерях до минимума. Но, в конце концов, и роботы не могли избежать горькой участи и подверглись уничтожению, наравне с соплеменниками…»[396]