Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной

Однако новая картина мира вызывала среди богословов немалое беспокойство. Если в центре Вселенной находится Солнце, то где же находится ад? И что еще важнее – где определено место для рая? Средневековым священникам было достаточно указать на небо, чтобы прихожанам было ясно, что речь идет о Боге и небесах, и указать вниз, чтобы было понятно, как важно вести праведную жизнь, дабы не обречь себя на вечные муки в геенне огненной. Авторитет церкви строился на том, что она отводила себе роль проводника для человечества в блужданиях между раем и адом. Увы, когда Галилей с помощью телескопа разглядел на небесах лишь каменистую поверхность, авторитет церкви как единственного путеводителя в мире сверхъестественных сил заметно пошатнулся.

Возможно, чтобы не провоцировать споры, Галилей лишь раз упоминает Коперника в «Звездном вестнике» и приводит только косвенные доказательства в пользу гелиоцентрической системы. Одно из них – Медицейские спутники Юпитера, существование которых не является доказательством вращения Земли. Второй аргумент – так называемый земной свет – отраженные Землей солнечные лучи, освещающие темную поверхность Луны. Это явление подтверждало, что Земля, являясь небесным телом, имеет ту же природу, что и другие планеты, однако не доказывало того, что она вертится.

Даже в своем фундаментальном сочинении «Диалог о двух главнейших системах мира – Птолемеевой и Коперниковой», опубликованном два десятилетия спустя, в 1632 году (когда Галилею было 68 лет), он приводит лишь два дополнительных аргумента в пользу гелиоцентрической картины мира. Первый касался фаз Венеры, которые он наблюдал с помощью телескопа в 1610 году и сделал вывод, что они аналогичны фазам Луны. Это предположение возможно лишь в том случае, если Венера вращается вокруг Солнца, а не Земли, что противоречило системе Птолемея. Однако фазы Венеры не нарушали положения геоцентрической системы Тихо Браге, согласно которой неподвижная Земля – в центре, а вокруг нее вращается Солнце, вокруг которого, в свою очередь, вращаются внутренние планеты (рис. 12). Галилео выдвинул еще один аргумент, оказавшийся ошибочным: он утверждал, что приливы и отливы вызваны движением Земли вокруг Солнца. Правда, даже в XVII веке подобное заявление не вызывало доверия, поскольку уже тогда было известно, что на морские приливы влияет не Солнце, а Луна. Следует отметить и то, что Галилей на протяжении всей своей жизни был сторонником сложной системы Коперника со множеством эпициклов, предпочитая ее более простой модели Кеплера, согласно которой все планеты движутся по эллиптическим орбитам.

Однако публикация «Диалога» в 1632 году привела к печально известному конфликту с католической церковью. Галилей был вынужден отказаться от своих слов о том, что Земля вертится, о чем было сложено немало историй[261]. Возможно, доводы Оккама в пользу отделения науки от теологии звучали убедительно для Галилея, но не для католической церкви, в глазах которой трон королевы наук по-прежнему принадлежал теологии.

СГЛАЖИВАЯ ПРОТИВОРЕЧИЯ С РЕАЛЬНЫМ МИРОМ

Несмотря на открытия Галилея, природа земного и небесного в понимании науки в начале XVII века имела четкое разграничение. В то время как законы Кеплера могли объяснить движение небесных тел, для земных существовал лишь один математический закон движения – теорема о средней скорости, предложенная Оксфордскими калькуляторами еще в XIV веке.

Галилей полагал: «Философия написана в величественной книге (я имею в виду Вселенную), которая постоянно открыта нашему взору, но понять ее может лишь тот, кто сначала научится постигать ее язык и толковать знаки, которыми она написана. Написана же она на языке математики, и знаки ее – треугольники, круги и другие геометрические фигуры, без которых человек не смог бы понять в ней ни единого слова; без них он был бы обречен блуждать в потемках по лабиринту»[262]. Это утверждение объясняло природу движения небесных тел, однако движение земных тел было хаотичным и, казалось, не подчинялось никаким законам. Даже теорема о средней скорости работала только на бумаге. Тем не менее Галилей был убежден в том, что вопреки доводам разума движение земных тел, как и движение тел небесных, подчинено математическим законам, однако их действие на Земле не столь очевидно из-за особенностей земного мира. Галилей решился на еще более революционный шаг: доказать свою догадку опытным путем.