Жизнеописание Петра Степановича К.

– Знаешь что, Боря! – мягко перебил Бориса Спиридоновича младший брат, – давай сначала, голубчик, овладеем техникой, а планы действий наметим в дальнейшем. Видишь ли, действия наши должны быть тесно увязаны с политикой нашей партии, должны быть согласованы, взвешены на все лады. А теперь, повторяю, давай будем осваивать технику невидимости. Может быть, у нас еще ничего и не выйдет.

Братья взялись за дело. Им удалось устроить приглашение Роберту, который приехал в Советский Союз как иностранный специалист. Путешествие Роберта не обошлось без приключений. Где-то в Германии, в поезде, пока он сидел в вагоне-ресторане, злоумышленники проникли к нему в купе и похитили его саквояж со всеми вещами. К счастью, сумка военного образца, в которой он носил свои документы, осталась при нем, и он успешно добрался до Москвы. Единственное, о чем он жалел, это сделанный Федором Спиридоновичем конспект книг Гриффина. Один экземпляр этого перепечатанного на машинке конспекта Федор Спиридонович, уезжая из Англии, оставил Роберту, Роберт делал на нем важные пометки, они оказались утраченными вместе с саквояжем. В Москве Федор Спиридонович дал ему свой экземпляр, и он пытался по памяти восстановить свои пометки. Теперь они работали втроем. Работа шла очень успешно, Борис Спиридонович оказался настоящим гением, достойным продолжателем Гриффина. Он не только далеко продвинулся в проблеме невидимости, но и пришел к выводу, что его исследования способствуют развитию многих областей медицины.

– Идея невидимости Гриффина, – разъяснял Борис Спиридонович Федору Спиридоновичу и Роберту, – построена исключительно на разделе физики о свете. А если к идее Гриффина, кроме света, привлечь другие разделы физики, воспользоваться широко органической и неорганической химией, то может получиться что-то грандиозное!

– Мне кажется, – говорил Борис Спиридонович, – что идея невидимости открывает новые пути для борьбы с абортами, лечения рака, гриппа. В некоторых странах назревает уже такой грандиозный вопрос, как регулирование численности населения, а ведь нельзя же этот вопрос разрешать абортами! Аборты – это своего рода «бойня», это примитивная первобытность! А это должно свестись, в конце концов, к тому, что вы вводите инъекцию – не знаю, мужчине или женщине, и говорите, что у вас не будет ребенка, скажем, три года.

Одним словом, он был очень увлечен своими экспериментами, работа шла вовсю.

XIX

Петр Степанович отдавал работе над задуманной повестью все свободное время, уж очень ему хотелось выбраться на свой собственный остров Визе. Правда, дело двигалось не так легко, как прежде, видно про себя писать легче, про знакомое. А в этих лабораториях научных он и не был никогда, один раз только в Харькове заходил в институт Эрлиха, но там все – по медицинской части, и запомнился больше всего сильный запах, тоже медицинский, какой-то, карболки, что ли… Впрочем, Петр Степанович планировал побывать в каких-нибудь серьезных, может быть, даже секретных лабораториях, надо только найти нужные знакомства, а лабораторий таких в Харькове было полно, в этом Петр Степанович был уверен. Не зря ведь ходили слухи о немецких шпионов, проникших в эти лаборатории.

По причине причудливой служебной карьеры Петра Степановича семейство его не раз меняло местожительства, но все больше кочевали по Харьковской области – из одного районного городишки в другой. Со времен студенческой своей молодости привязан был Петр Степанович к Харькову любил ездить туда по служебным делам – без дела-то редко приходилось, с обидой принял перенос столицы в Киев. Сейчас вот дети подрастали, старший уже начинал задумываться, где дальше учиться, после десятилетки, – где же, как не в Харькове?

– В Киев молиться ездить хорошо, а не учиться, – говорил Петр Степанович надменно.