Жизнеописания трубадуров

Трубадуров прославить я рад,
Что поют и не в склад и не в лад,
Каждый пеньем своим опьянен,
Будто сто свинопасов галдят:
Самый лучший ответит навряд,
Взят высокий иль низкий им тон.

О любви своей песню Роджьер

На ужасный заводит манер –
Первым будет он мной обвинен;
В церковь лучше б ходил, маловер[3],
И тянул бы псалмы, например,
И таращил глаза на амвон.

И похож Гираут, его друг[4]

,На иссушенный солнцем бурдюк.
Вместо пенья – бурчанье и стон,
Дребезжание, скрежет и стук;
Кто за самый пленительный звук
Грош заплатит – потерпит урон.

Третий – де Вентадорн, старый шут[5]

,Второе тоньше он, чем Гираут,
И отец его вооружен
Саблей крепкой, как ивовый прут,
Мать же чистит овечий закут
И за хворостом ходит на склон.

Лимузинец из Бривы, жонглер[6]

,Попрошайка, зато хоть не вор,
К итальянцам ходил на поклон;
Пой, паломник, тяни до тех пор
И так жалобно, будто ты хвор,
Пока слух мой не станет смягчен.

Пятый – достопочтенный Гильем[7]

,Так ли, сяк ли судить – плох совсем,
Он поет, а меня клонит в сон,
Лучше, если бы родился он нем,
У дворняги – и то больше тем,
А глаза взял у статуи он[8].

И шестой – Гриомар Гаузмар[9]

,Рыцарь умер в нем, жив лишь фигляр;
Благодетель не больно умен:
Эти платья отдав ему в дар,
Все равно что их бросил в пожар,
Ведь фигляров таких миллион.

Обокраден Мондзовец Пейре[10]

,Приживал при тулузском дворе, –
В этом есть куртуазный резон;
Но помог бы стихам и игре,
Срежь ловкач не кошель на шнуре,
А другой – что меж ног прикреплен.

Украшает восьмерку бродяг

Вымогатель Бернарт де Сайссак[11],
Вновь в дверях он, а выгнан был вон;
В ту минуту, как де Кардальяк
Старый плащ ему отдал за-так,
Де Сайссак мной на свалку снесен.

А девятый – хвастун Раймбаут[12]

С важным видом уже тут как тут,
А по мне, этот мэтр – пустозвон,
Жжет его сочинительства зуд,
С жаром точно таким же поют
Те, что наняты для похорон.

И десятый – Эблес де Санья[13]

,Он скулит, словно пес от битья,
Женолюб, пострадавший от жен;
Груб, напыщен, и слыхивал я,
Что где больше еды и питья,
Предается он той из сторон.

Ратным подвигам храбрый Руис[14]

С давних пор предпочтя вокализ,
Ждет для рыцарства лучших времен;
Погнут шлем, меч без дела повис –
Мог тогда только выиграть приз,
Когда в бегство бывал обращен.

И последний – Ломбардец-старик[15]

,Только в трусости он и велик;
Применять заграничный фасон
В сочинении песен привык,
И хоть люди ломают язык,
Сладкопевцем он был наречен.

А про Пейре Овернца молва[16]

,Что он всех трубадуров глава[17]
И слагатель сладчайших канцон;
Что ж, молва абсолютно права,
Разве что должен быть лишь едва
Смысл его темных строк пояснен.

Пел со смехом я эти слова,

Под волынку напев сочинен.