Зверь в тени

До того момента, пока Ант не схватил меня за грудь так, словно сжал в руке украденный в молочном баре «Сникерс». Мне даже вздумалось посоветовать ему: «Если ты захотел молока, найди себе корову!» Но стоило мне представить парня за дойкой, и на меня опять накатил приступ смеха. Пришлось закашляться, чтобы его скрыть.

Ант отдернул руку и отстранился. Он выглядел ошеломленным, но не утолившим голод.

– Прекрати смеяться надо мной. Я знаю, многие считают тебя уродиной из-за твоего уха, но я его даже не замечаю. Я вижу лишь твои красивые глаза.

Ничего ужаснее он сказать не мог. Но почему-то я больше расстроилась не за себя, а за него.

– Прости. Мне не следовало смеяться.

– Да, не следовало. – Ант посмотрел на свои руки, а потом снова на меня – щенячьими глазами. – Можно мне теперь тебя сфоткать?

Это показалось мне лучше того, чем мы только что занимались.

– Конечно.

Ант вскочил с кровати и схватил полароид прежде, чем я успела передумать. Я посчитала его предложение лестным. К тому же виски, травка и тепло поцелуя раскрепостили меня. Не говоря уже о том, что я знала Анта всю жизнь и чувствовала себя с ним легко, при всех его странностях. Я решила попозировать, уподобившись модели с обложки Vogue. Провокационно выгнулась вперед и придала лицу глупое выражение. Надула и выпятила губы. «Наверное, мой рот распух и стал синюшным от засоса», – промелькнуло в голове. Но глупое кривляние принесло мне реальное облегчение после жуткого французского поцелуя. «Надо будет рассказать об этом Клоду при встрече, – решила я. – А то он подумает, что ночка прошла весело от начала и до конца».

– Замечательно, – поощряюще воскликнул – а точнее, прорычал – Ант. – Невероятно сексуально!

Его подрезанные выше колен джинсы уплотнились в области паха. Я с любопытством уставилась на нее, и тут… туман в голове вдруг рассеялся. Я все поняла! И меня захлестнула волна горячего стыда.

– Мне уже пора, Ант.

Парень опустил фотоаппарат; на его лице поочередно отобразились все мыслимые эмоции. Дольше всего на нем задержался гнев. А потом оно стало непроницаемым, и это пустое, ничего не выражавшее лицо напугало меня сильнее всего. Мне вспомнилось, что точно так же менялось и лицо его отца в церкви, когда маленький Ант паясничал или капризничал: сначала на нем отображалась целая гамма чувств, затем их сменяла вспышка ярости, а через несколько секунд все эмоции с лица старшего Денке стирались.

– Ты не уйдешь домой, пока я не сделаю снимок, – произнес Ант; его голос стал таким же невыразительным, как лицо. Но бугор в штанах парня не сдулся. – Ты мне должна.

– Что? – Я так и не могла взять в толк, о чем он говорил.

– Ты не можешь отсюда уйти, ничего мне не дав.

Его обида была почти осязаема.

– Хорошо…

Я свела коленки вместе, положила на них локти, а на сплетенные кисти рук подбородок. От несправедливости происходящего в горле встал ком.

Ант сделал снимок. Полароид тут же выплюнул квадратный кадр.

– А теперь сними футболку, – потребовал Ант.

– Что???

Похоже, это «что» стало моим излюбленным словом.

– Ты прекрасно расслышала, что я сказал. Это практически то же, что остаться в купальнике. Сними футболку.

Я обмерла. Живот скрутило.

– По-моему, меня сейчас вырвет, Ант. Я хочу пойти домой.

– Покажи мне свой лифчик!

Он больше не походил на себя – на того парня, которого я знала.

И я расплакалась. Сама не знаю почему. Ведь это был Ант!

– Ладно.

Я стянула через голову футболку. Скосила взгляд на грудь, на складочки на каждой чашечке. Мама убедила меня купить бюстгальтер большего размера, она сказала, что у меня еще вырастет грудь, а так мы сэкономим деньги.

По щекам потекли дорожки слез.

– Делай скорей свое чертово фото.

Ант извлек первый снимок и сделал второй. Щелчок прозвучал резко, как выстрел. Едва новый снимок выскочил из полароида, Ант схватил его и замахал рукой, старясь побыстрей высушить.

– Это было не так уж и трудно, правда? А теперь Эд отвезет тебя домой.

Глава 17

– Что случилось вчера ночью?

Я отпрыгнула от холодильника. Я не слышала, как в кухню вошла мать. Даже не подозревала, что она уже проснулась. «О Боже, неужели ей все известно? Неужели она знает, что я позволила Анту сфотографировать себя в лифчике?» Едкий запах костра, впитавшийся в мои волосы, внезапно стал таким резким, что у меня все поплыло перед глазами.

– О чем ты, мама?

Она была в своем лучшем халате, волосы накручены на бигуди, макияж нанесен безукоризненно.

– О твоем выступлении на окружной ярмарке. Оно ведь было вчера вечером, разве не так?

От облегчения у меня снова закружилась голова.

– Все прошло хорошо. Правда, хорошо, мама. – На сердце потеплело при воспоминании о концерте. – Народу было много, может, несколько сотен человек. Они пришли посмотреть выступление известной группы, но, по-моему, мы им тоже понравились.

Мать прищурилась.

– Не хвастайся, Хизер. Это нехорошо.

Она подошла к кофейнику, вытащила его из гнезда кофеварки.

– Он холодный.

Я тоже подошла к нему и пощупала.