Звезда Сарханов

— Да как ты смеешь! — тихо почти прошипела сжавшейся туше, которая начала осознавать, как влипла, — Зависть плохое чувство! А глупость еще хуже! Или ты думаешь, что я с радостью покинула свою чудесную добрую планету, чтобы оказаться в этом кошмаре, в котором вы варитесь?

Толстуха спала с лица и побледнела. На розовой коже отчетливо проступали серые пятна, а я видела, белое сияние впитывают в себя остатки красноватых нитей. Наверное силу моего гнева ощутили многие, потому что интерес к нашей потасовке пропал так же, как появился. Она всхлипывала, тряся вторым и третьим подбородками.

— Я не глупая и не завистливая, — пищала дама.

— Прости, я слишком занятой человек, чтобы лелеять твои многочисленные комплексы. Ты запомнишь и передашь другим! Землянки никогда, слышишь, никогда не дают себя в обиду! Особенно если она не заслуженная.

— Но как же, ты же добровольно, ошейник же… — тараторила с дивана пышка.

— Добровольно — не поспоришь, — согласилась я, — вот если бы знала правду, ноги моей тут не было бы! Ну ладно, не реви. Поднимайся. Только сама, а то ко всем ужасам вашего муравейника, мне еще радикулита не хватало. Умой лицо и приведи себя в порядок. Будешь не красивой, пойдешь на аукционе со скидкой как распродажа…

Слова скидка и распродажа возымели магический эффект, но вряд ли их смысл поняли. Тем не менее, «торт» подорвался и резвым кабанчиком скрылся за одной из дверей, видимо в санитарную комнату. Я тяжело опустилась обратно в кресло и снова чуть с него не подскочила, потому что с голографического экрана в помещение ворвался звук, похожий на фанфары, а затем со сцены ведущий возвестил об открытии торгов.

Женские пересуды смолкли, все расселись и уставились в экран. Даже «торт» поспешил вернуться и занял внушительный диванчик, весь.

А на экране происходило следующее. Места на первом ряду вдруг разделились на сектора и каждый был подсвечен своим цветом. Пустовали лишь красные ложи в первом ряду, остальные кабинки были заполнены. Мужчины сновали из одной в другую, о чем-то переговаривались, кивали друг другу, показывали на светящиеся ромбы, обсуждая и водя по ним рукой. «Программа заездов» — догадалась я. И скачки начались.

Вошел, представленный нам, служащий и зачитал имя первого лота. Им оказалась фигуристая девушка, облаченная в золотистую тунику на манер индийского сари. Она была прекрасна. Кожа темно-голубого цвета мерцала, в больших карих глазах, обрамленных пушистыми темно-синими ресницами затаилась грусть. То, что я по началу приняла за две толстых голубых косы, перевитых золотыми лентами, украшенными драгоценными камнями, оказались, при ближайшем рассмотрении, отростками, выходящими прямо из черепа за аккуратными голубыми ушками. Они чем-то напоминали щупальца, но без присосок и смотрелись вполне гармонично и очень мило.

Девушка поднялась и вышла вслед за мужчиной в униформе. Через несколько минут, мы увидели ее на том импровизированном подиуме в центре арены. Она стояла, гордо подняв голову и расправив хрупкие плечи, зная, что красива и желанна многими, находящимися здесь. Время от времени кабинки мигали ярко-салатовым светом, и тогда на большом шаре, висящем прямо в воздухе, в центре амфитеатра менялись странные значки.

— Это табло, — сказала мне Йумма, — на нем отображаются ставки. Если кабинка мигнула, значит ее владелец перебил предыдущую. Сумма уже достаточно внушительная. Хотя и не удивительно, продают же трессианку, их тоже почти не осталось.

— Почему?

— Потому что красивые и одаренные, всех разбирают, на планете остается мало.

— Так зачем отдают, раз самим не хватает?

— Традиция. На каждый аукцион едет девушка, если ее планету отобрали. Трессу всегда отбирают. А вот смотри! Видишь синий сектор?

— Вижу.

— В ложах синих секторов обычно сидят хозяева очень влиятельных общих домов. Туда попасть честь.

— Честь спать с разными богатыми космическими засранцами за деньги? На нашей планете, такое общественное явление порицалось. Хотя и было востребовано… — и я улыбнулась Йумме.

С ума сойти! И это меня недавно обозвали дикаркой с отсталой планеты. Да, я здесь миссионерствовать могу, проповедуя идеи любви, мира и добра. Только это никому не нужно, похоже.

Аукцион длился несколько часов. Я ерзала в своем кресле, пытаясь найти приемлемую позу. Ноги и спину уже прилично ломило, и очень хотелось есть. Эх, сюда бы тех пирожных, которыми угощала милая Глая! Алаксуанку продали где-то в середине торгов. Долго ее церемония не продлилась. Как только «ярусный торт» выплыл на подиум, над ареной повисла полная тишина. Ни одной вспышки нигде не было видно, и табло замерло. Потом, где-то очень-очень высоко, вдруг мигнула кабинка и счастливый ведущий тут же объявил лот проданным. Мы смотрели на экран и улыбались. За четырехгрудой пышкой спешили два невзрачных, щуплых, серых гуманоида. Один из них был явно старше, и то и дело, отвешивал младшему смачные подзатыльники. А тот брел как на эшафот, низко наклонив голову.

— Наверрррное по ошибке нажал, горррремыка! — сказала Муррия и мы дружно расхохотались.