Звук, который ты захочешь услышать

— Да черт его знает как. Какие-то ящики сорвались, не закрепили их, что ли. Случилось что случилось. Хреново, но надо жить дальше, конечно, придется переучиваться, — несколько излишне бодро закончил последнюю фразу Иохель.

— Да ты никак жалеешь себя? Плакал уже, небось? — вкрадчивым голосом спросил Андрей. — А ты думал о тех, кому ты руки-ноги в своем медсанбате резал и санитара потом отправлял отрезанное в овраге прикапывать? Их сколько было? Сотни? Тысячи? Иохель, дружище, да тебе сорока нет еще [6], жизнь начинается только. Хрен с ними, с пальцами. Найдем тебе работу. Хочешь, у нас работать будешь? Документы сделаем, денег на жизнь заработаешь, симпатичную еврейскую барышню хороших кровей организуем. Нет, я серьезно, поехали со мной.

— Вот ты вроде умный, Андрей, а дурак. У меня семья там, мама, сестры, племянники. С ними что будет после того как я сбегу?

— Твой холодный труп для передачи советской власти мы организуем. Маму загодя предупредим, чтобы не переживала. Деньги есть, дружище, а что нельзя сделать за деньги, то можно сделать за большие деньги.

— Не всё решают деньги, Андрей. Маму мне в посылке никто не отправит. И сестер. Да, я их и раньше пару раз в год, может, видел, но я ведь знаю, что в любое время их увидеть смогу — и мне спокойнее.

— Знаешь, я тебя понимаю. Там еще, — кивнул Андрей в сторону окна, но Иохель понял, что он имеет в виду не пространство, а время, — слышал историю. Человек один жил в Союзе и просто бредил путешествиями, всем надоедал рассказами о дальних странах, в которых он хотел бы побывать. Потом, в семидесятые, евреев потихоньку начали выпускать и парень этот уехал в Англию. А там сел в своем условном Ланкастершире и никуда не ездит. Знакомый его и спрашивает, как же так, ты мечтал о путешествиях, а сейчас на месте сидишь, вон, даже в Лондон в гости никак не выберешься. Парень ответил, мол, ездить не обязательно, ему достаточно знать, что у него есть возможность [7].

— Ну вот, а ты говоришь — мой труп подсунуть. Не, я домой поеду. Что делать, придумаю. Антисемитизм когда-нибудь закончится, советская власть на другое отвлечется. Кстати, что ты такого им дал, этим жлобам больничным, что они вокруг тебя пляски устроили? — спросил Иохель, вспомнив помпезное появление Андрея в палате.

Прижимистость французов поразила даже видавшего виды Иохеля. Анекдоты про жадноватых шотландцев и скуповатых евреев тут рассказывать было некому.

— Да ну, ерунда, на три месяца перевязку им бесплатно поставил. У нас все равно некондиция получилась, утилизировать собирались, а эти даже за такое из штанов выпрыгивают. Ладно, давай я тебя фруктами кормить буду.

Иохелю стало легче от того, что есть хоть с кем-то поговорить. Голова почти не кружилась и рана на кисти не беспокоила. Излучавший оптимизм Андрей, казалось, передал ему частицу своего настроения.

— Всё, пойду, ты уже спишь, — сказал ему Андрей, когда Иохель чуть не вывихнул челюсть, зевая. — Спи давай. Кажется, у меня появилась идея, чем тебе заняться в будущем. Завтра расскажу. Надеюсь, тебе понравится.

* * *

Утром Андрей пришел после завтрака, принес еще фруктов и еды из ресторана.

— Организовал тебе русскоговорящую сиделку. Пока тебе читать нельзя, это будет делать она. Придет после обеда. Но это ерунда всё. Слушай, что я придумал, — Андрей, очевидно, сам вдохновленный придуманной им идеей, вскочил со стула и начал ходить по палате. — Что ты скажешь, Иохель, если я тебе предложу то, чем в Советском Союзе еще никто не занимался?

— Начало интересное, лишь бы за это в тюрьму не посадили. А чем?

— Один американец, Милтон Эриксон, лет десять назад придумал совершенно новый метод психотерапии [8]. Он не вводит никого в сон, но при этом может внушить или заставить говорить. Милтон замечательный парень, я с ним встречался как-то. В детстве он переболел полиомиелитом, научился ходить потом сам. Иохель, Эриксон будет признан одним из величайших психотерапевтов за всю историю медицины. Его метод получит всемирное признание. Метод в его честь назовут эриксонианским гипнозом. Это будут использовать не только врачи, но и политики, и продавцы, да и не только. Правда, эти совсем не для пользы. Даже если ты не станешь практикующим психотерапевтом, это очень сильно поможет в жизни.

— Это психология какая-то? — уточнил Иохель.

— Правильнее сказать — психотерапия.

— Пусть так. Но я правильно понял, что все эти глаголы в будущем времени значат, что книги еще не написаны, методика сырая, учителей, кроме этого Милтона, нет? — спросил Иохель. — Не подумай, что я капризничаю, идея стать первым хорошая, но я должен знать, что меня ждет. Понимаешь, нельзя научиться чему-то по научно-популярной литературе. Нужна литература для профессионалов. Чем больше, тем лучше. А пока это остается только увлекательным рассказом.

Андрей недолго подумал, потом сказал:

— Литература есть. На русском и английском. На английском больше. Мы тебе всё переплетем в обложки какого-нибудь занудства типа «Капитала». Будет тебе методика. Ты только учись, не отказывайся.

* * *