Михаил Иосифович Веллер
«Если человек безмозгл, то не имеет значения, к чему именно он свою безмозглость прикладывает – лишь бы не к медицине…»
«Мы сами не заметили, как практически лишились сферы интимного.Интимное – это то, что только для двоих; или для одного. Оно имеет особенный смысл именно потому, что публично – недопустимо, неправильно, нехорошо, неинтересно. Особенность интимного – в его непубличности. Ну как бы объяснить тем, кто не понимает, а таких все больше…»
«…Когда понятие «культура» отграничивается от «цивилизация» и даже противопоставляется ему – оно сужается специфически. В этом случае под цивилизацией понимается совокупность продукта, имеющего прикладное значение. Т. е. все, что умышленно нацелено на максимальное удовлетворение потребностей первого порядка. Жилища и рабочие строения, средства транспорта и связи, одежда, пища, уход за телом и т. п. Науку также правильно отнести к цивилизации, ибо прямо или косвенно она сказывается на материальной жизни…»
«…внизу, на подходах к Витебску, звукометристы крутили штурвалы своих раструбов, а номера зенитных расчетов вкладывали кассеты в казенники зенитных автоматов, и прожектористы держали руки на тумблерах прожекторов.Мертвый слепящий свет выхватил бомбардировщик из черного пространства. Внизу словно заискрилась огромная электросварка: противовоздушная оборона железнодорожного узла заработала разом. Раскаленные нити зенитных очередей стремились соткаться в саван и накрыть их маленький серебряный самолет, беспомощно влипший в перекрестие голубых мечей прожекторного света.– Крышка русскому, – профессионально оценил аккуратный немецкий фельдфебель, размеренными движениями сдвигая горизонтальную наводку прожектора, держа цель в центре луча.Бомбардировщик доживал последние секунды…»
На кой черт мы вообще живем? Как устроена наша жизнь, что нам так фигово? Почему мы вляпались в то, что имеем? И есть ли, наконец, счастье в жизни? Так вот, ни на что не похожий, роман «Самовар», книга скандальная и философическая одновременно, отвечает на все вечные вопросы, которые нас мучают. Его герои – беспомощные пациенты секретного госпиталя, а на самом деле – властелины мира, которые и управляют нашей историей и нашими судьбами. Здесь для Веллера нет запретных тем и запретных мыслей. Любовь, долг, чем кончится история человечества и в чем предназначение человека – вот проблемы, которые решает семерка инвалидов в своих чудовищных опытах.
Михаил Веллер , Михаил Иосифович Веллер
Эта книга – полное собрание рассказов Михаила Веллера: всего сто семь рассказов, написанных во всех формах, жанрах и стилях в течение пятидесяти лет; они многократно переиздавались в разных авторских сборниках. Все тексты приведены в первоначальной авторской редакции.
«Любите ли вы театр, как я его люблю? Тогда пососите лимон, чтобы унять непроизвольные движения гортани.Чем был театр и чем он стал – вот в чем вопрос. О времена, о зрительские нравы – карету мне и цикуту. Балет, буфет, бред, туалет, рецензия…»
«Фабула этой баллады взывает к стилистике Хармса.Один критик, которого можно назвать Романом Арбитманом и поселить в Саратове (никаких намеков на Грибоедова!), решил реализовать свои возможности, написать роман и подзаработать денег. Что и сделал…»
«Очевидно, вы человек пожилой, опытный, имеющий основания считать себя умным – и при этом, как большинство нормальных людей, неискушенный в литературном ремесле. Чего вы хотите? Вы вознамерились написать мемуары.Итак: что у вас есть? Информация. Факты, мысли и даже порою чувства. Прожитая жизнь, представляющаяся вам самому небезынтересной. Встречи с интересными людьми, удивительные происшествия, уникальные сценки, глубокие мысли. Картины жизни давно минувших лет, которые жаль и неправильно отдать забвению, хочется из памяти перенести на долгопрочный, объективный носитель – на бумагу, в данном случае…»
«Сначала беглая справка. До изобретения книгопечатания никто не помышлял о редактировании текстов. Античная литература создана без участия редакторов, как ни горько это сознавать.Равно и средневековая. Наемному переписчику немало вломили бы за отсебятину. Правда, на устных этапах она «обкатывалась» пересказителями-исполнителями, но с обретением письменной формы – шалишь. («Редактирование» истории монахом-летописцем – отдельная песня из области пиара.)…»
«– Эту булгаковскую фразу знают все (все, кому следует это знать) – но не знают, что за ней стоит: как-то это ускользнуло пока от комментаторов. И хоть тресни – вот не записал сразу, по глупости, и забыл, и никак не вспомнить теперь автора и название книги, и не могу найти концов: кучу историй перерыл. Дело было так:Вот Испания, и инквизиция, и XV век, и жгут моранов и не моранов, и блюдут чистоту веры. И приходят среди прочих к одному ученому и почтенному раву, и выгребают у него все свитки и пергамент, и устраивают аутодафе, и пусть радуются, что пока жгут не его самого, а только его книги…»
«– А я говорю – полюбит она тебя как милая, никуда не денется.– Не верю я в это… Нет во мне чего-то, что нравится женщинам.– Характера в тебе нет…»