Хорхе Гильен. Стихи

Вдоль знаменитых старых берегов

Речка, что качала
былое в тени,
ты куда умчала
минувшие дни?

Все, что прежде жило,
под всплески весла
на берег сложила,
с собой унесла?

Снова вечер. Снова
на травах роса.
Голоса былого —
твои голоса.

Время неустанно,
как вечность сама,
под листвой платана
года, как тома.

Все ушло за реки,
за мост у пруда.
Навсегда, навеки
осталось — всегда.

Соловей

Поклон дону Луису[1]

Соловей — ночной павлин,
распустивший веер звука,
словно весточку долин,
шлет туда, где спит излука,
вдаль, где истово горит
вечный свет, взойдя в зенит,
где, должно быть, никогда
птица — огненная сфера,
божество, сиянье, вера —
соловью не скажет: «Да!»
О, прекрасная моя,
ты нужна мне! (Белизною
в сердцевине бытия,
в памяти, во мне, со мною,
а свиданье — стороной,
мимо). Встреча — ужас мой!
Переполнен — полонен.
Красота — почти помеха.
Что в ней? Что? (Но точно веха —
разбудивший память сон.)

В кругу насущного

Сверчит кузнечик. Хочет
остаться. Где бы?
У неба просят ночи
побольше неба,

потоком небывалым,
гигантской тенью
накатывая валом
навстречу пенью.

Лягушкам у болотца
во тьме неймется.
Кузнечикам поется,
да как поется!

Слились в одном сосуде,
в звенящей сини,
что было и что будет
с единым — ныне.

Творя помимо воли
насущный опыт,
ночь выточила поле
под вечный стрекот.

Тождество

Радость снегопада
вдоль путей-дорог.
Радо сердце, радо!
Приходи, награда,
к тем, кто одинок!

Человек обижен,
а земля черства.
В снегопаде ближе
небо Рождества.

Свет на небеси,
сохрани,
спаси!

Розовы и ярки,
румянцем дыша,
как смеются ямки —
щечки малыша.

Как они пригожи,
нежны и крепки.
Как у розы божьей
свежи лепестки!

Смех звенит в зените —
глядите, жива! —
вот она, возьмите —
роза Рождества!

Свет на небеси,
сохрани,
спаси!

Радость воплотилась,
и нет ей конца —
заливает милость
людские сердца.

Радость снегопада
вдоль путей-дорог.
Радо сердце, радо!
Приходи, награда,
к тем, кто одинок!

Совершенство круга

Врезаются в тайну
высокие кряжи,
слепящие стены
и пики барьера,

послушная взгляду,
плывет в пейзаже
невидимой тайны
воздушная сфера.

Всесилием света
она осиянна —
ни тени навета,
ни тени обмана.

Вот круг — и никто
совершеннее не был.
Круг циркуля цирка.
Круг таинства неба.

Кто знает про них?
Кто их разгадает?
— Кто это? Бог? Стих?
— Кто знает… Кто знает…