Когда-то Худя служил в милиции водителем, да потихоньку спиваться стал. Из органов Вовку, разумеется, турнули. И пустился бывший сержант милиции во все тяжкие. Напивался, а чтобы менты, значит, не приставали, форму надевал. Отобрали и форму. А вскоре бывший страж порядка и сам за решетку угодил. А случилось это так. Поцапался Худя по пьяной лавочке с соседом Колмыковым Серегой. Слово за слово и пошло, поехало - мордобитие, махалово, мат перемат. Ну, разняли соседи. Замашки-то у Худи ментовские остались. Наехал он на Калмыка, стал требовать, чтобы он ему моральный, ну, а заодно и материальный ущерб возместил. А Калмык его на хрен и послал. Надо было б заткнуться Худе, ан нет, привык он, чтобы справедливость торжествовала. Подал на соседа в суд. Тот ответный иск, обоих приятелей в изолятор временного содержания на пару дней для профилактики упрятали. А потом был суд. Когда разобрались кто прав, кто виноват, присудили Худинскому два года исправительных работ. На зоне Худя здоровье и потерял. С тех пор дохает, но водку пьет. С Вовкой-то и решил поговорить Жорик насчет интересующего его вопроса. Возможно, остались у бывшего мента и зека нужные знакомые.

- Привет!

Худя до того разомлел, что даже шевелиться не хотел.

- Здорово, - проурчал он, - Тебя что, Привольнов, до сих пор еще не поймали?

Жорик чуть не поперхнулся.

- Типун тебе на язык, Худя. Мелишь, что попало.

- Серьезное что-то натворил? - Вовка вытянул ноги и сладко зевнул. - Рассказал бы. А то посадят и не узнаем о твоих подвигах.

- Тебе что, бич божий, удовольствие доставляет дразнить меня? - ухмыльнулся Жорик. Он упорно не желал говорить о своих проблемах. - Без тебя тошно. Я к тебе по делу пришел.

- Ну, давай, выкладывай, что за дело, - солидно изрек Худинский и по своему обыкновению, отвесив челюсть, уставился на Жорика. - Если смогу, подсоблю.

Привольнов отогнал надоедливо жужжащую у лица муху и заявил:

- Мне ксива, Худя, нужна ментовская. Что, мол, гражданин Привольнов является следователем прокуратуры.

Челюсть Худинского отвисла еще больше.

- Эка куда загнул, - искренне удивился он. - Может, тебе сразу удостоверение министра внутренних дел выписать?

- Дурак ты, Вовка! - беззлобно выругался Жорик. - И юмор у тебя идиотский. Ты скажи лучше, сможешь ксиву состряпать или нет?

Худя состряпал озабоченное лицо.

- Погоди, нужно подумать! - он закрыл глаза и надолго замолчал.

Жорик ждал целую минуту, потом толкнул приятеля под бок.

- Ну, ты чего, Худя, молитву читаешь?

Вовка открыл глаза и чмокнул губами.

- Думаю я, погоди. В общем, есть у меня один знакомый старикашка. Вместе срок тянули. Он гравер там какой-то. Кстати, за изготовление фальшивок сидел. Недавно встретил я старичка на воле. Он теперь фотографом работает.

Худя совсем сомлел и еле ворочал языком.

- Ефимом Данилычем его кличут, а работает он в десятиэтажке, что рядом с гастрономом стоит.

- Гастроном «Восход»? - уточнил Жорик.

Худя мотнул головой так, будто она была у него на шарнирах.

- Угу. Там в парикмахерской закуток у него. Скажешь, от Худи пришел. Он тебе поможет. Уважали меня там на зоне.

Последние слова Худинского Привольнов выслушал с сомнением. Любит Худя привирать.

- Ладно, Вовчик, попробую обратиться к твоему Ефиму Данилычу, авось в самом деле выручит. - Привольнов достал из кармана мелкую купюру и сунул ее в карман рубашки Худинского. - На опохмел тебе! - Жорик похлопал бывшего собутыльника по плечу, потом поднялся и направился между двумя рядами гаражей.

Нужная десятиэтажка находилась через остановку. Жорик решил отправиться пешком, прогуляться. Десять минут спустя он подошел к перекрестку, на одном из углов которого высились два десятиэтажных здания. На первом этаже одного здания располагался гастроном, в другом - парикмахерская. Жорик поднялся по длинным ступеням на пригорок, потом в парикмахерскую. В полутемном холле за стойкой скучала администраторша, слева находился женский зал, справа - мужской. Около них в креслах дожидались своей очереди к мастерам несколько клиентов обоего пола. Дверь прямо вела в фотосалон, о чем свидетельствовала небольшая вывеска над притолокой.

Привольнов открыл дверь и вошел внутрь. Действительно закуток. В и без того тесной с задрапированными черной материей стенами комнатке было не развернуться из-за расставленных штативов, зонтиков, служащих для отражения света, осветительных приборов, разноцветных экранов-фонов. Все эти опоясанные сетью проводов предметы были хлипкими, шаткими. Казалось, задень за один из них и все фотооборудование рухнет.

Комнатка оказалась пустой. Жорик помялся и собрался уж было выйти, как отодвинулась одна из драпировок и в студию вошел старичок-боровичок - маленький, лысый, круглый с носом картофелиной и большими, чуть ли не свисающими на грудь щеками. Одет он был в темные брюки, темную рубашку и нарукавники. Привольнов сто лет не видел людей в нарукавниках. Ретро.

- Старичок, увидев клиента, засуетился: