Начали мы, как водится в России, разговором о погоде и футболе. В первом случае, особо не споря, после очевидных тезисов сошлись на том, что климат в целом нестабильный и то, что будет завтра - никому не известно. Во втором, несмотря на то, что как выяснилось, мы не были даже любителями этой популярной среди землян игры: Кузьмич последний раз был на стадионе лет двадцать назад, да и то по случаю в связи со слётом егерей в Твери, где в честь юбилейного съезда безлико гоняли мяч местные «Зверолов» и «Тральщик», ну, а я - по определению ноль, ибо вовсе залётный: также не пришли к единому мнению. И, тем не менее, мы дружно и основательно перемыли косточки сборной России: каким-то Аршавину, Березуцким и Хидингу. Затем плавно и незаметно для меня перешли к семье и детям, где я, что бы случайно не запутаться в родственных связях и тем самым не насторожить Егеря, ляпнул, что, мол, ещё холостой, чем собственно вызвал трёхминутную, нравоучительную речь, закончившуюся тостом:

- А теперь, Федь, давай… что б тебе, Господь, жену красавицу, да хозяйку добрую послал, ну и детишек побольше: сам знаешь, за детей не выпить - грех… - это святое! И не затягивай с этим…пока молодой…

Мне, реально не женатому, бездетному, по сути, совершенно одинокому пришельцу, даже если бы я отбросил конспирацию и стал вновь самим собой - и возразить-то не чего было простым, очевидным и от того железобетонно убедительным тезисам авторитетного и умудрённого богатым жизненным опытом егеря. Более того, к тому времени, под умиротворяющим влиянием великолепных харловки и снеди, я уже внутренне не сопротивлялся никаким тостам и даже как будто сам живо потянулся к стопке и осушил оную раньше Кузьмича. При этом процесс восстановления организма сократился уже до одной минуты, что меня, безусловно, успокоило и даже взбодрило: я наивно полагал, что процесс адаптации к новым условиям бытия набирает живительную силу. О, как я жестоко ошибался…

- Вот скажи мне, Федь: чего в эту Москву все, как мухи на говно, слетаются…? - продолжал, меняя темы как генератор случайных чисел, витиеватый разговор егерь. - Вон и Надька моя, дочурка непутевая - уж лет семь как туда подалась счастья искать, а я ей каждый месяц с пенсии отсылаю? Спрашивается: и на кой было икру метать…? Одна нам старикам радость - хоть внучку нагуляла и сюда на лето привозит.

- Ну, так там жизнь дорогая… на то она и столица, – многозначительно заключил я, - и для убедительности добавил, – зато и возможностей больше чем на п…периферии. - Возьми хоть меня для примера. Окончил я среднюю школу в этом… как его…Мценске... вот память-то. Причём так себе учился – ничего выдающегося – с тройку на чётвёрку, лишь два предмета по душе были – физика и литература. Затем, как полагается, отслужил три года в галак…тьфу ты чёрт - в тихоокеанском флоте. Возвращаюсь домой - молодой, здоровый, - амбиций – пруд пруди. Ну, погулял, чуток, огляделся. На какое ж, думаю, поприще свои стопы направить…городок-то у нас маленький, в ф…фотонный телескоп не сразу разглядишь, одна войлочная фабрика и огороды: валенки валяем, овощи – поедаем. А до ближайшего райцентра, как до луны, да и там – три завода, два - банкроты, один институт коммунального хозяйства – вот и ищи, как хочешь, счастья. Эк, Кузьмич, меня, воспоминания т..торкнули - аж в рифму бросило. Давай, может по..- не осмелился я, продолжить фразу, не мало удивившись, тем не менее, своей, как мне тогда показалось естественности поведения и правдивости сочиняемой на ходу легенде собственной биографии, которая, как вы, шеф, надеюсь, заметили весьма схожа с реальной, если отбросить условности.

- Не вопрос, Федя, - сочувственно отреагировал Егерь, моментально разлив по стопкам харловку с горочкой.

Многозначительно выпили. С минуту выразительно помолчали. Удивительно, но в этот раз мой организм фактически никак болезненно не отреагировал на влитое в него произведение народного и, если хотите, кулинарного искусства, а напротив – испытал всё более уверенный подъём физических сил и лишь слегка заплетающийся язык начинал немного мешать диалогу. Впрочем, если бы мы по этой причине потеряли бы дар речи, то легко объяснились бы жестами или как-нибудь иначе – до такой степени с каждой рюмкой мы становились ближе и понятней друг другу.