Пётр не жалел угля, а Тимофей - меха, едва не разрывая их в клочья что бы создать нужную температуру плавления золота отчего из трубы повалил страшной силы чёрный дым и о чём с забора в целях предосторожности нам периодически сигнализировал Кузьмич. Но деваться было некуда и мы, памятуя о дефиците времени, пренебрегли азами конспирации. Когда же минут через сорок драгоценный во всех смыслах металл таки растопился до жидкого состояния, и мы его залили в формочку, где хотя бы минут пять он должен был, затвердевая, остыть ёмкий голос бдительного егеря, как гром среди ясного неба, вновь взорвал напряжённую тишину: «Шухер, менты идут!»

Машинально мы все ломанулись к забору и через замаскированные щели увидели как на нас медленно, но неотвратимо, как вулканическая лава надвигается наряд милиции из трёх человек во главе с уже известным местным участковым Попадаевым, чей грузный вес, и, как следствие, - неспешная поступь давали нам минуту-другую выигрыша.

- Мужики, делайте что хотите, но задержите их хотя бы минут на десять! - скомандовал я (простите за не скромность, Мудриус, но в критические моменты, иногда, я проявляю чудеса самоорганизации). - За меньше время - не управлюсь; я - в малютку – готовить её к запуску, а ты, Петь, - аккуратно подашь мне через люк предохранитель - только смотри не обожгись, толком не остыл, зараза!

Сказано – сделано. Тимофей присоединился к брату Алексею, встав вторым часовым у ворот и теперь оные можно было открыть разве что танком, Кузьмич – слез с забора и занял позицию переговорщика – курсируя между братьями и малюткой, и, видимо, продумывал в голове варианты убедительных отмазок дабы грамотно потянуть время в неминуемом диалоге с органами правопорядка, а Ломакин, словно мастер спорта по йоге, всю жизнь таскавший из огня голыми руками камни, ни теряя, ни секунды, перекрестившись, стиснув до скрежета зубы и прокусив губу, взял драгоценнейший предохранитель и понёс его к малютке, где я впопыхах уже подготавливал оборудование для взлёта.

- Откройте, милиция! – наконец, угрожающе раздалось за воротами.

Ответом была гробовая тишина, разбавляемая еле слышным щёлканьем тумблеров, которые я вынужден был переключать в нужное для старта положение.

- Откройте немедленно, мы знаем, что вы здесь!!! – с новой силой раздался низкий голос участкового под аккомпанемент барабанной дроби в дверь его подчинённых.

- Ась?! Ты что ли, Василич? - выдержав достойную паузу, ответил нарочито заспанным голосом и не громко Кузьмич.

- Да я это, я! - раздражался в нетерпении участковый, – открывай быстрее!

- А я по глухоте старческой, грешным делом подумал, что кто чужой, - продолжал «издеваться» над капитаном егерь, убивая ради жизни (моего спасения) время.

- Так открывай же, твою мать, раз узнал! – почти кричал, не сдерживая гнев, капитан.

- Вот теперь точно узнаю – сразу бы отматюгался, как следует, а то скребётесь как мыши серые, - еще секунд двадцать отыграл егерь.

- Кузьмич, блин, я тебя оштрафую к едрене фени за препятствие следствию и оскорбление при исполнении! – взревел, как медведь, Прилипаев.

- Чего вдруг сразу штрафовать-то - у меня и так пенсия с гулькин клюв, разве не видишь: ключи не могу найти, обожди малость - сейчас у Петьки спрошу: Петь, а Петь, Ау! ты, где есть-то?! – словно в лесу собирая грибы, позвал Ломакина Кузьмич, глядя как он, в десяти метрах от него помогает мне готовить к старту малютку. – Ну, долго вы, черти окаянные?! Василич уже рвёт и мечет, – шёпотом спросил он нас.

- Минут пять, - умоляюще как можно тише прошипел я в ответ, отчаянно тестируя бортовой компьютер.

- Так чего говоришь случилось-то! - как ни в чем не бывало продолжал егерь, подмигивая невозмутимым братьям Завьяловым, которые как две гигантские скалы, подпёрли с внутренней стороны ворота и похоже вообще не обращали внимание на угрозы милиции, целиком и полностью сосредоточившись на исполнении ответственного задания.

- Не твоё дело! – отрезал звереющий Капитан, - а, если, через секунду не отроешь, чёрт старый, то сейчас точно кое-что случится! А ну, - отворяй ворота!

- Не нукай, не запрягал! – огрызнулся в свою очередь Кузьмич, - говорят тебе, торопыга, - обожди …сейчас Пётр подойдет и откроем…

- Всё, блин! - моё терпение лопнуло!!! - всё-таки взорвался, не привыкший за долгие годы службы к возрождениям и неповиновениям, участковый, - а ну, ребята, навались на ворота, раз по-хорошему не понимают!!!

- Ты чего Василич – белены объелся?! - это ж частная собственность – тебя с твоими архаровцами прокурорские на раз в дворники разжалуют…будете потом локти кусать! –

- Не разжалуют: кишка у них тонка, - я в чрезвычайных ситуациях всё что хочешь могу натворить: мне, как и умолешённому, – ни хрена не будет…понял, двустволка ты ржавая…последний раз предупреждаю - отворяй! - всё же сбавил немного обороты Прилипаев.

- Это точно, - негромко хихикнул егерь, - нет ума - считай калека…вон Петька уже с ключами идёт – говорил же: обожди малость…