По рядам прокатился глухой ропот. Пузырек переходил из рук в руки. Сокурсники Конан Дойла представляли собой разношерстную и необычную группу молодых людей: Эдинбургская медицинская школа была одной из лучших в мире и привлекала студентов даже из Восточной Европы и Америки. Впрочем, на лекциях Белла все были равны, и приезжие богачи, и местные бедняки: каждый платил за лекцию четыре гинеи, каждый должен был попробовать опасную желтую жидкость. После того как склянка обошла всю аудиторию, Белл оглядел ряды студентов и с грустью покачал головой. „Джентльмены, — сказал он, — я глубоко опечален тем, что ни у одного из вас не развита восприимчивость: нет той самой наблюдательности, о которой я вам толковал. Ибо если бы вы по-настоящему внимательно следили за мной, вы бы заметили, что в это ужасное снадобье я окунул указательный палец, а в рот взял — средний“.

Он издал удовлетворенный вздох, услышав зазвучавшие в унисон стоны слушателей: удар пришелся не в бровь, а в глаз, как он и хотел.

В конце второго курса Белл заставил Дойла покинуть место на амфитеатре — назначил своим секретарем, в обязанности которого входило составлять списки пациентов и во время амбулаторного приема подводить по очереди каждого из них к профессору, восседавшему в аудитории в окружении студентов. Конан Дойл вспоминал:

У него была поистине удивительная интуиция.

— Я вижу, — говорил Белл, бросив взгляд на больного № 1, — вы не дурак выпить. У вас во внутреннем нагрудном кармане куртки даже фляжка припрятана.

Затем следующий больной представал пред его очи:

— Ага, понятно, сапожник.

Тут он поворачивался к студентам и обращал их внимание на то, что штаны у пациента вытерты на коленях с внутренней стороны, а это встречается только у сапожников, потому что они зажимают ногами колодку.

Ярким примером дедуктивных способностей Белла, который Конан Дойл приводит в своей автобиографии, является случай обследования пациента, не успевшего ничего сообщить о себе перед тем, как его ввели в аудиторию:

— Ну что же, — сказал Белл, окинув пациента быстрым взглядом, — вы служили в армии.

— Да, сэр, — ответил тот.

— Демобилизовались недавно.

— Да, сэр.

— Из Хайлендского полка?

— Да, сэр.

— Сержант?

— Да, сэр.

— Стояли на Барбадосе?

— Да, сэр.

Белл обернулся к пораженным слушателям. „Видите ли, джентльмены, — пояснил он, — наш пациент — вежливый человек, но шляпы не снял. В армии это не положено. Однако, если бы он давно был в отставке, он вел бы себя как гражданский. У него вид начальника, но небольшого, и, судя по акценту, он шотландец. Что касается Барбадоса, то он страдает слоновой болезнью, а она встречается в Вест-Индии, а не в Британии, причем Хайлендский полк в настоящее время стоит именно на этом острове.

Нам, сборищу Ватсонов, все это казалось чудом, пока не предлагалось объяснение, после чего все становилось очень просто.“

Глава 6. "Я вижу, вы жили в Афганистане"

Мистер Олтемонт из Чикаго — это, по существу, миф. Я использовал его, и он исчез.

А. Конан Дойл "Его прощальный поклон" [11]

"Примерно через год после женитьбы я понял, что могу вечно писать рассказы, всю лшзнь и никогда не добьюсь признания, — писал Конан Дойл. — Для этого необходимо, чтобы ваше имя оказалось на корешке книги. Только так сможете вы утвердить свою индивидуальность, и ваши сочинения либо приобретут высокую репутацию, либо заслужат презрение"[12].