— В этом плане кому-кому, а тебе, Ефимушка, несказанно повезло. По всей губернии идет слава про твою Агриппину. Цены бабе нет по гастрономической части! Да и по любой другой, извини… — приятно улыбнулся губернатор.

Так повелось, что воронежские однодворческие женщины, в отличие от крестьянских соседок, необыкновенно хорошо готовили. И в праздник, и в будни — на удивление. Но Агриппина кухарила по-царски: смело бери любое ее кушанье и неси хотя бы в Зимний дворец на славное угощение императрицы или ее почтеннейших заморских гостей. Стол у Агриппины был с виду без изыска, зато всегда разнообразный и сытный, с удивительными придумками. Скажем, к Пасхе она не просто посадит в печь баранью ногу, но обмажет ее травной горчицей, сметаной, а потом все это запечатает сверху ржаным тестом, но не плотно, чтобы мясо могло дышать и бодро двигать соки. Так что праздничали гости у Фефилова всегда самобытно. Первым на покрытый чистой холщовой скатертью стол Агриппина водружала блюдо с нарезанным теплым хлебом-ситником, политым коровьим маслом. В память о поклонении хлебу Ефим обносил им всех присутствующих. Пили поочередно из одной серебряной чарки. Следующая перемена — холодец из разных мяс, на манер окрошки залитый густым пенистым белым квасом с хреном и горчицей. Тут каждому вволю ставили травник, то есть особой крепости водку на зверобое, аире и китайском корне. Закусывали все это разномастными пирогами, кулебяками, среди которых обязательно были с белой рыбой, со стерлядью, утятиной, маком и сарацинским пшеном с яйцами. После бараньей ноги или поросенка, на лесном костре жаренного, Агриппина в обязательном порядке ставила жирную лапшу из индейки с черносливом и мочеными лимонами. На десерт несла молочную кашу с земляничным или малиновым вареньем. Пили под нее лесные меды и свойское черное густое пиво».

— Достал ты меня, господин пенсионер! — гулко простонал Анатолий Иванович. — Пиццу, что ли, на дом заказать? Лучше две…

Он раздраженно перекинул несколько листов.

«А накануне выборов в феврале 1767 года генерал-поручик Маслов получил из столицы с государственным ямщиком для особых поручений пакет, содержавший секретные дополнения к обряду избрания депутатов. В первую очередь в нем подчеркивалось, что все кандидаты на эту великую должность должны быть нравственного образа жизни, а также честного и незазорного поведения: ни в каких штрафах и подозрениях и явных пороках не бывалых, годами не младше тридцати, непременно женатых и при детях немалым числом.

Губернатор срочно призвал Ефима:

— Тебе надо немедля жениться, молодец… Не обессудь. Просто-таки в одночасье. Так требует новый обряд для депутатов, который намедни мне прислали из Петербурга.

— Оно, конечно, странно… — замялся было Ефим.

— Хочешь стать государственным человеком — еще не раз придется многими личными интересами и привязанностями жертвовать! Это я тебе как губернатор говорю, который давно забыл, что такое жить для себя… В общем, девка какая у тебя на примете есть? Или придется просить моего полицмейстера стать на время твоей свахой? Судаков обо всех про все знает больше, чем они сами о себе. В том числе и про меня… С хорошим приданым подыщем тебе женку. С господином депутатом пойти под венец любая согласится. Даже из дворяночек или поповских дочек!

Фефилов покраснел:

— Моя Агриппина, ваше высокоблагородие, уже десять лет того только и ждет, чтобы венчаться нам…

— Слава богу! Хвалю. Сотворим сие в одночасье, — перекрестился Маслов. — Но вот еще незадача, Ефимушка. Надобно, чтобы у вас были дети… А как вы ими теперь обзаведетесь по-людски, если до выборов две недели осталось? Придется мне с отцом Иоанном пошептаться. Может быть, настоятель какую хитрость придумает для вас?

— Не надобно вводить батюшку в грех, ваше высокоблагородие. Господь все ранее уже предвидел. У нас с Агриппиной два мальца и девка растут… — смущенно доложил Ефим.

— Гора с плеч! — порывисто обнял его Маслов. — Экий пострел! Я бы пропал в глазах царицы-матушки со всеми потрохами, коли не смог бы тебя в депутаты провести по ее высочайшему желанию!

Генерал-поручик взволнованно прогулялся по приемному залу, с облегчением надувая щеки и шевеля густыми, матерыми бакенбардами, точно крылами.

Через два месяца весной в Воронеже прошли выборы депутатов в Комиссию об Уложении с точным соблюдением установленного высочайшим указом обряда. Голосование уездные поверенные исполняли шарами, бросая их в ящик, крытый красным сукном и поделенный на две части: на одной было написано „Избираю“, на другой — „Не избираю“. Законными депутатами становились те кандидаты, которым воронежцы отдали более половины шаров.